Поля застыла под его взглядом.
– Там жаркое на плите, давайте разогрею, – затараторила, пытаясь проскользнуть мимо мужчины.
Он только отрицательно дернул головой, поймав ее за локоть.
– Потом.
И к себе в комнату, скорее раздеть, стащить этот балахон. Вот она… Еще даже лучше, чем представлялось. Крепкие девичьи грудки безупречной формы. Задорно торчащие вверх. И его руки на ней. Вот так… И первый поцелуй… Влажный, откровенный. И потихоньку вниз, покусывая, посасывая. И вот они – сладкие, упругие под его губами. Рукой вниз, минуя аккуратную впадинку пупка, на крутые бедра, и обратно к развилке. Шорты прочь! Горящий демоническим огнем взгляд туда… где все идеально гладко и… недостаточно влажно. Отстранился на мгновение, стянул через голову рубашку, брюки и боксеры тоже прочь. В тумбочку – за презервативом и смазкой. Не любит резинки, но это они решат потом… Сейчас к ней, скорее! Нет сил на прелюдию, башню сносит напрочь. Выдавливает смазку, пальцем между губок. Туда… Внутрь. Остатки размазал по члену, и… толчок. Еще один. О-о-ох! Тесно, до боли просто. Еще сильнее… И ничего цензурного в голове! Она девочка. Острое, на грани боли, наслаждение, невозможность удержать себя от решающего толчка. Она поворачивает голову, глаза распахиваются от острой, нестерпимой боли. Губа закушена практически до крови. Она просто не в силах это терпеть! Грязно выругался, вышел из нее, стянул презерватив, пару движений рукой, и долгожданная разрядка. Живот, грудь девушки в густых каплях спермы. Между бедер и на простынях кровь.
– Идиотка! – не речь – рык.
Булат срывается с кровати, извлекает из комода белоснежное полотенце и бросает ей на живот. Бесцеремонно, несмотря на отчаянный протест Поли, разводит в стороны ноги. Крови достаточно.
– Идиотка! – повторяется. – Я же мог тебя разорвать к чертям! Ты чем вообще думала?! Как ты посмела не сказать?! – он уж орет. И это поистине устрашающее зрелище.
Поля всеми силами старалась не разреветься. Нет, все было не то, чтобы совсем ужасно. Вначале она вообще мало соображала, потерявшись в его напоре. Потом было как-то странно… Было ли это просыпающееся желание, она не знала, и просто терялась в новых ощущениях. А потом он вошел и… Было очень-очень больно. Пожалуй, за всю свою жизнь она не испытывала такой адской боли. Если бы Полину попросили оценить степень боли по десятибалльной шкале, она бы поставила девять, при учете, что десятка была бы отдана предсмертной агонии.