– А бьорны другие?
– Другие, – серьёзно подтвердил Фредерик.– Мы меньше меняемся внутри, и лучше сохраняем ясность разума. Бьорн, каким голодным, уставшим, или даже раненным он не был, никогда не обидит человека, который на него не нападает. А вот вервольфы могут, хотя позже будут об этом жалеть. Но растерзанному бедняге от этого лучше не будет.
Девушка поёжилась.
– Да уж. А расскажи ещё про кого-нибудь. Неужели хуже волков никого нет?
– Ну отчего же? Вот возьми нагов. Уж-ж-жасные создания, у меня при одной мысли о них дрожь по телу. Хотя я их сам никогда не видел, но мне про них дядюшка рассказывал.
– И что рассказывал?
Девушка, не глядя под ноги, переступила очередную ветку, не замечая, как легко она идёт по незнакомому лесу.
– Про их ужасные традиции и обычаи. Наги, змеелюди, часто воруют человеческих девушек!
– Едят? – ужаснулась Юджина.
– Хуже! Заставляют их вынашивать своё потомство, так как их женщины бесплодны. Несчастные человечки сначала ублажают похотливых нагов, а затем несколько месяцев носят в утробе маленьких змеят. А когда приходит срок разродиться, змеёныши прогрызают путь наружу, убивая женщину! А ещё…
Юджина закрыла уши ладонями:
– Не хочу, не хочу больше про нагов! Страшно!
– Ну, наги так далеко на север не заходят, чего их бояться, – хмыкнул Фредерик. – А вот Белый Ворон – другое дело.
– А это кто? – удивилась девушка. – Никогда не слышала про оборотней-птиц.
– Он не оборотень. Это… как-бы страшилка, для нас, двусущных. Люди о нём почти и не знают, а вот у нас Вороном пугают детишек. Вот только это не обычная ребячья выдумка, – Фреди повёл плечами. – Белый Ворон на самом деле существует!
– Он какой-то маг?
– Едва ли. Говорят, он может понимать язык воронов, и они шпионят для него. А еще может появляться из ниоткуда, и так же легко исчезать…
– Похоже всё-таки на байку, – с сомнением сказала Юджина.
– Ворону много что приписывают, но все истории сходятся на одном – он опасен для всех двусущных. – Фредерик продолжал рассказывать, не замечая, что его спутнице не очень-то хочется его слушать. – Когда-то я до одури боялся одного стишка-считалки. В глубоком детстве, конечно.
– О-о-о, оно было так далеко, – со скрытым ехидством пробормотала девушка.
– Что?
– Ничего. Что за стишок?
Бьорн нахмурился, и тихо, без выражения, продекламировал: