И вот теперь я внял отцовской мудрости и побежал с теми же документами поступать в Инженерно-экономический институт (МИЭИ) им. С.Орджоникидзе. Там мне в приеме не отказали, я с разбегу легко преодолел барьер вступительных экзаменов и 1 сентября 1949 года, став студентом Автофака, появился в старом многоэтажном доме, высившемся на углу Подсосенского переулка.
Почему я пошел учиться на автомобильный факультет? Я уже не помню, может быть, потому, что туда поступил мой одноклассник Юра Бурт. Как бы то ни было, но очень скоро стало ясно, что я сделал ошибку. Поговорив со старшекурсниками и почитав внимательнее разные институтские издания, я выяснил, что будущее выпускников Автофака вовсе не отличается разнообразием, и большинству из них придется совершенно непрестижно работать на каких-то автобазах, явно недостойных моего высокого предназначения.
Такая судьба меня не устраивала. Мое воображение рисовало картину воняющего бензином, соляркой и отработанными газами грязного закутка, где я лаюсь с грубыми наглыми слесарями и водилами. Уже тогда я не испытывал никакого пиетета к тому “гегемону”, во благо которого и именем которого была, якобы, совершена “Великая Октябрьская социалистическая революция”, которая на самом деле была довольно посредственно проведенным государственным переворотом, оплаченным германским генштабом.
Неужели, думал я, малограмотные пьянчуги, матерщинники, бездельники, часами торчащие у пивного ларька на Преображенке, могут быть важнее настоящих толкателей технического процесса, культурных образованных инженеров и ученых? Как верить в рабоче-крестьянскую суть правителей этого государства, когда на их портретах видишь сытые гладкие физиономии, никак не похожие на рабочие и крестьянские? А разве не лишь для завоевания власти всякие мартовы, Ленины, Троцкие, тоже не имевшие никакого отношения к пролетариату, использовали завиральные идеи некого заросшего волосами теоретика-экономиста из германского города Трира?
Именно тогда я серьезно стал сомневаться и в справедливости тезиса “научного коммунизма”, уничижительно называвшего интеллигенцию прослойкой между рабочим классом и крестьянством. Что за чушь, думал я, никакая она не прослойка, а целый слой умных талантливых предприимчивых людей, генераторов будущего. Культура вовсе не вторичная часть цивилизации, а ее основа, базис. Разве изобретение парового котла, электрической тяги, телеграфа-телефона, радиосвязи, автомобиля, ракетного двигателя и компьютера не крутило колесо истории? Разве ее переломные даты не связаны с именами Архимеда, Коперника, Ньютона, Эйнштейна, Гейтса?