Мы с ним познакомились где-то на каком-то очередном совещании-заседании, потом встречались на разных других профессиональных тусовках. Он казался малым, приятным во всех отношениях, контактным, приветливым, дружелюбным, всегда был чисто и модно одет, блистал очками в дорогой оправе и глянцевым забугровым галстуком. Мы вместе ходили обедать, пили пиво, обсуждали всякие гидротехнические и бытовые новости. Я видел в Олеге интересного собеседника, единомышленника.
Теперь он выглядел не таким раскованным, как раньше, его прикрытые глаза напряженно смотрели куда-то в сторону и вниз. Мы встретились, зашли в кафе на Неополимовском, выпили по кружке пива.
– Слушай, – заговорил Олег, нервно перебирая пальцами по граням кружки, – тут мне позвонили, сказали, чтобы я завтра пришёл к вашему Артеменкову. Как он, что он, строгий ли мужик, как с ним себя вести?
“Хочет, видимо, – подумал я, – заручиться поддержкой, понимает, что от меня может что-то и зависеть. Кроме того, боится конкуренции”.
– Не трухай, Олег, – успокоил я его, – директор у нас простой, доступный, раз тебя вызывает, значит, хочет взять.
Мы допили пиво, Устрицев, несмотря на мои возражения, оплатил счет и мы расстались.
Через неделю он вышел на работу. А ещё через несколько дней новый начальник предложил мне подсесть к его рабочему столу и разложил на нём длинную скатерть со списком институтских тем на следующий год.
– Вот я вижу здесь несколько наших будущих работ, которые, мне сказали, надо утвердить и передать в Плановый отдел, – он снял с переносицы очки и стал водить их дужкой по бумаге. – Но я что-то не понимаю, зачем тебе ставить три темы примерно одинаковые, почему бы их не объединить, – он подумал немного и продолжил: – И потом что это за название? Оно какое-то слишком громоздкое, сложное, не упростить ли его?
Я что-то стал объяснять, он сначала слушал молча, крутил пальцами карандаш, которым делал заметки в списке будущих работ, а потом довольно резко меня остановил и начал плести, как мне тогда показалось, нечто совершенно идиотское. Я ему тут же возразил, после чего он в свою очередь мне ответил еще одной дурацкой чушью. Впрочем, даже не это меня главным образом обозлило. Я больше обиделся на то, что теперь он говорил со мной не товарищески, как следовало бы ожидать по нашим прежним отношениям, а с нескрываемым раздражением и повышенным тоном строгого начальника.