- А вам не жалко? Все-таки вам дарили! – аккуратно приняла предмет и положила его насторожено себе на колени.
- Я не фанатею от вензелей. Для меня предмет должен хорошо справляться со своими прямыми функциями, а все остальное – блажь. Эта записная книжка больше похожа на музейный экспонат. Да и за счет массивности и тяжести, крайне неудобна в использовании. В портфель не засунешь, застежка мешается, а оставлять на столе, тогда зачем она нужна? Так что забирай, если нравится.
- Все равно, вы могли бы отдать кому-то другому, более близкому! – продолжала отпираться от подарка.
На мои слова мужчина очень болезненно, колко усмехнулся. Сильнее сжал руль, и отвернулся к боковому окну.
- Так я и отдаю! Не выкидываю же! – словно плюнул фразу Макс.
- Я имела в виду родственников, друзей. Я посторонний для вас человек. Отдать мне - все равно, что выкинуть.
- Выкинуть – это в контейнер мусорный отнести. А я тебе в руки дал. Ты нуждалась в нем, а я тебе дал то, чего ты хотела.
От того, что кто-то позаботился и отдал мне что-то полезное, а не просто ему ненужное, у меня даже закружилась голова. Это были необычные для меня проявления внимания, несмотря на то, что я была уже не девочка, тридцать лет – приличный возраст для девушки. Даже можно сказать, что получила не просто внимание, а определенную заботу.
- За ежедневником не едем! – констатировал очевидные вещи мужчина.
- Не едем, - повторяла эхом я.
- Тогда куда едем? – вернулся к первому вопросу водитель.
- Я не знаю! – растерянным, тихим голосом отозвалась, разглядывая страницы ежедневника.
Бумага была плотной, красивой. Разлиновка – четкая. Цвет страниц белый. Я гладила их кончиками пальцев, и от понимания того, что не знаю, что на них могла бы написать, меня начали душить слезы.
Утро было не ранним, так как мужчина, проживающий в квартире, давно не следил за сменой дня и ночи. Макс ложился спать ровно тогда, когда его организм, вымотавшись до предела, просто выключался. В этот момент не имело значение место, где находился хозяин квартиры. Просто сон срубал мужчину, и он не мог противиться власти Морфея. Так же случилось и в этот раз. Неяркое Питерское солнце, выглянув к обеду из-за серых свинцовых туч, заглянуло в большое окно просторной комнаты. Там, пройдясь по паркетному полу, который не мешало бы протереть, а еще лучше натереть специальным воском, лучик обнаружил лежащего Макса. Он морщил нос, пускал слюни на небольшой ковер у журнального столика, и что-то бессвязно бубнил, свернувшись калачиком, так и не дойдя до дивана, что стоял неподалеку, всего-то на расстоянии вытянутой руки.