— Маш, я с тобой поговорить хотела, — тихо заговорила она, а я отложила вещи, присела на кровать и внимательно посмотрела на маму. — Помнишь мужчину, который сегодня приходил к нам в гости?
От маминого вопроса у меня мурашки побежали по коже, но я не стала ничего говорить, лишь согласно кивнула.
— Так вот… — мама вновь замялась, а потом приподняла голову и твердо произнесла глядя мне в глаза — Я хочу, чтобы ты поехала с ним.
— Что? – хрипло спросила, все еще надеясь, что мне послышалось.
— Точнее, это он с тобой поедет, — впервые мама говорила настолько быстро, что я едва успевала ухватить смысл сказанных фраз. – Пусть участок, посмотрит, дом ему покажешь, да и с деревней познакомишь. Ты же знаешь, что местные там чужаков не любят. Вот если Степану район понравится, участок… Может и купит, а если нет – тогда уже в агентство обратимся.
— Мам, — медленно произнесла, старательно подбирая слова, чтобы не выдать не только своего волнения, но и то, что я уже давно успела познакомиться с этим мужчиной... Весьма пикантно познакомиться. – А откуда ты знаешь этого Степана… Ярославовича?
Мама посмотрела в окно, и взгляд её постепенно стал рассеянным, словно она окунулась в воспоминания.
— Я тогда тобой беременная была, — тихо заговорила она. – Ранние сроки, живота ещё видно не было. А я с работы возвращалась. Зимой рано темнеет, вот и шла я по темным улицам, а потом услышала в одном переулке странные звуки: стоны, хрипы… Я не могла пройти мимо. Свернула с улицы и увидела мальчика, лет восьми. Он скукожился и тихо постанывал, — на несколько секунд мама замолчала, а я заметила в ее глазах слезы. — Его избили и бросили в этой подворотне. С трудом, но мне удалось уговорить его поехать в больницу.
От маминого рассказа у меня перехватило дыхание, и слезы выступили на глазах.
— Это был Степан, да? — тихо уточнила у нее.
— Да.
— Но кто это сделал с ним? И что он делал так поздно на улице, да еще один. Маленький совсем…
— Кто это сделал мне неизвестно до сих пор. Степа не хотел говорить, а я и не настаивала. Потом оказалось, что ему не восемь, а десять лет. Просто настолько он был тощим, исхудавшим, что совсем крохой казался. А на улице… Семья неблагополучная у него. Вот мальчик из дома и ушел. Решил, что на улице ему будет лучше, чем с родителями, которые кроме бутылки ничего не видят.