В день, когда православная святыня, покинув свое постоянное место пребывания, должна была прибыть в Кизический монастырь, я отправился туда впереди толпы паломников. Они разделились на две группы. Первая, состоящая из наиболее ленивых и вполне довольных жизнью, ожидала икону перед монастырем на пыльной дороге; вторая отправилась за ней в Седьмиозерный монастырь. Каждый год у мужиков есть два способа ублажить сию святыню: одни борются и даже дерутся за право нести ее, другие толкутся в монастырской колокольне, чтобы получить возможность звонить в колокол по ее прибытии.
У русского народа вообще существует множество религиозных обрядов, причем некоторые довольно опасны для здоровья. Например, каждый год во льду делается прорубь, и священник благословляет реку. Мужики набирают ее в бутыли и пьют, считая священной, а в Москве мне приходилось быть свидетелем, как наиболее истовые верующие даже купались в ледяной воде Москвы-реки, не думая, что это может привести к воспалению легких, ведь, по их мнению, освященная вода безвредна для организма!
Благодаря любезности полицмейстера я смог пробраться сквозь толпу и попасть в Кизический монастырь. С высоты его колокольни мне открылось огромное скопище паломников; вдали на фоне голубого неба в лучах солнца ласково и причудливо сияли звонницы Казанского кремля, купола церквей и мечети. Со стороны города надвигалось огромное облако пыли, поглощая поднявшую его толпу: у русских принято идти быстрым шагом во время религиозных процессий. Пыль неслась и кружилась, напоминая торнадо.
У ворот монастыря стояли священники в парадном облачении. Внезапно зазвенели колокола и запели дьяконы. Все паломники, несмотря на нещадный зной, обнажили головы; пронесли хоругви, после чего восемь человек вынесли святыню. В тот день только Смоленская икона Божией Матери имела право входить через почетные врата; ее несла плотная толпа грязнущих и покрытых потом и пылью людей. В сопровождении священников, властей и почетных гостей вроде меня икону внесли на территорию монастыря, после чего стражи грубо захлопнули ворота перед носом верующих, лишив их возможности поближе увидеть святыню.
Во дворе монастыря на открытой площадке перед портиком церкви священники распевали молитвы, за стенами стояла тишина, толпа застыла в смирении, но слабый шум от нее все же доходил до нас. Монастырский двор был слишком мал для того, чтобы вместить всех желающих. Мы оказались в положении осажденных. Над нашими головами плыли облака пыли, через которые с трудом пробивались солнечные лучи.