Учитывая постоянную угрозу газовых атак, противогазы вскоре стали стандартным элементом снаряжения у обеих сторон (солдаты также поняли, что в качестве защиты можно помочиться в носовой платок и прижать его ко рту, поскольку химические вещества в составе мочи нейтрализуют ядовитые газы).
Как и предполагалось, вскоре Франция и Англия произвели свое химическое оружие. А в ответ на этот ответ группа Габера (которая к концу войны состояла уже из полутора тысяч сотрудников) создала еще более ядовитые вещества, такие как горчичный газ и фосген (запах хлора ассоциируется у нас с запахом бассейна, горчичный газ пахнет хреном, а фосген – скошенным сеном). Противогазы, однако, не спасали от страха. Для тех, кто находился в окопах, каждый новый запах, даже запах весенних цветов, мог предвещать новый и еще более страшный способ умереть. Таким образом, газы Габера никак не способствовали окончанию войны, а напротив, завели дело в тупик*.
Несмотря на серьезные научные достижения, Германская империя, исчерпав все свои силы, рухнула. Одной из серьезных проблем стала нехватка продовольствия и удобрений, поскольку бо́льшая часть производимого аммиака направлялась на удовлетворение военных нужд. Кризис продолжился и после прекращения кровопролития. В качестве репараций Германия должна была выплатить 132 млрд золотых марок – огромную, если не сказать – неподъемную, сумму; к тому же она лишалась ряда важных в экономическом отношении территорий площадью свыше 70 тыс. км>2 и всех своих колоний.
В научном обществе также сводились счеты. Ученые других стран назвали Габера военным преступником из-за его работ с отравляющими газами. Габер считал обвинение абсурдным, и у него было для этого основание. Жертвами газовых атак стали 1,25 млн человек, но погибло не более 1 % – 91 999 из 8,5 млн (по другим данным, из 10 млн) солдат, павших на полях сражений. Так почему осуждали его, но не тех, кто производил пушки и ружья? Однако негодование росло, и Габер подумывал о том, чтобы покинуть Германию. Но он никуда не уехал и до 1933 года возглавлял Институт физической химии и электрохимии в Берлине. Но, правда, отрастил бородку, чтобы его не узнавали, хотя это было глупо. Ни одна страна не предъявила ему официальных обвинений, но пятно осталось до конца жизни, как запах хлора в воздухе. Впрочем, все запахи довольно быстро испаряются.