Было слышно, как жужжит под потолком то ли непонятно откуда взявшаяся муха, то ли неисправная лампочка, – Дашка не поднимала головы. Класс стоял, класс молчал. Минута истекла.
Инна вздохнула, посмотрела зачем-то вниз – на свои лакированные красные туфли. Чуть заметно качнулась на высоких каблуках, переступила с ноги на ногу. Откашлялась.
– Так… Что у нас с успеваемостью в конце триместра? Дарья, где журнал?
И Дашку послали за журналом – на этот раз в учительскую. В первой комнате, вопреки обыкновению, никого не было, но за стенкой шел разговор, доносились обрывки фраз.
– Надо же, сначала ведь выздоровела…
– Да нет, операция неудачно…
Дашка замерла, невольно прислушалась.
– Так ее же экстренно увезли – было поздно лечить…
– В сознании? Ну да, до конца оставалась…
– В больнице, в последние часы, у дочери спрашивала: «Это всё, да? Это уже всё?»
– Дочь-то была?
– Прилетела, еле успела. Сложные у них были отношения…
– Внуки? Нет, не было…
…Печально дремлет день заснеженный… Деревья зябнут от тоски… И льется стон прощальной нежности в седые тихие пески…
Звенит хрустальный лес на дудочке невыплаканных белых слез…
Сегодня умерла Снегурочка… Ей очень холодно жилось…
Дашка вернулась из школы домой, села за письменный стол – записать стихи про хрустальный лес, начать делать уроки. Но ни рифмованные строчки, ни тем более вопросы задачника не задерживались в голове – там крутилось на разные лады только одно: «Это уже всё, да? Всё уже? Это – всё?» Так и спросила ведь Марья. Как ей, наверное, было страшно!..
Дашка и сама не совсем понимала, что «это» и что «всё», но вопрос вставал перед ней весь день – с листков заветного блокнота в бархатистой обложке, со страниц учебника, из зеркала, из чашки любимого темно-красного чая, из заснеженного заоконного мира… «Это уже всё, да?» Вопрос был сложнее, чем все формулы и слова вместе взятые.
Дашка зажмуривалась, проводила рукой по глазам.
Над вопросом предстояло подумать.
В ноябре, когда похоронили химичку Марью Тарасовну, Дашка впервые задумалась о собственной смерти. Все началось с того, что Дашкин классный руководитель, активистка Инна Евгеньевна, собрала свой девятый «А», попросила у директрисы автобус и повезла всех на кладбище – «почтить память нашего заслуженного учителя».
Обнаружилось, что Марья, такая знакомая Марья с начесом крашеных черных волос, неизменным бордовым маникюром и надтреснутым голосом, задававшим кошмарные для Дашки вопросы вроде «с чем взаимодействует хлорид цинка?», грозная Марья, перед которой из года в год трепетали ученики… превратилась в серую плиту! Плита была простая, нестрашная. Не то из мрамора (CaCO