– Да.
– Но в таком случае мы не можем рассматривать ваш брак как имеющий…
– Ну да, я не варю и не стираю для мужа, – перебила Сузанне, слепо глядя перед собой – внутрь себя. – И не глажу ему рубашек. Но я с ним сплю. У него нет никого другого, и у меня нет никого другого. Нам хотелось бы и дальше продолжать нашу интимную связь, однако без визы это невозможно.
Чиновница подумала, что над ней издеваются, но Сузанне смотрела серьезно. Она не привыкла много общаться и бояться чиновников и еще не любила лгать. Она продолжила шепотом говорить о своих отношениях с Микой, глядя на письменный стол, неожиданно понимая, что эти отношения важны и нравятся ей, – о его дыхании, о необычно мягких для мужчины губах и худощавом – как у мальчика – теле: когда он лежит на спине, волнами видны ребра под кожей, и она проводит по ним ладонью, у него совсем нет волос на груди; там, у нее на родине, таких мужчин не было, такие вымирали на старте, и оставались грубые козлы, склонные к насилию, так что возвращение для нее невозможно, а он – он совсем мальчик в свои тридцать. Чиновница слушала монолог так же завороженно, как Сузанне говорила.
Наконец Сузанне опомнилась:
– Извините… я разговорилась. Видимо, дело в том, что у меня нет близких… знакомых… вообще нет никого, кроме него.
Су просто констатировала факт, для нее самой естественный и не тяжелый, она не планировала драматического эффекта, который произвели ее слова на прочно вросшую в свою социальную грибницу чиновницу, и не ожидала получить постоянный вид на жительство.
Четыре года Сузанне и Мика были вместе, и не раз она приезжала в город, только чтобы встретиться с ним. Потом расстались – легко для двоих. Сейчас у нее гражданство, и эти вопросы не тревожат больше.
* * *
Поезд привез Сузанне в очередной провинциальный город, где она на зиму сняла квартиру. Холодные месяцы она предпочитала проводить в более или менее постоянном убежище, потому что теплые вещи неудобно возить с собой. Въезжать старалась не раньше середины декабря – до того морозы случались редко, а к концу февраля уже маялась от желания уехать. Как всегда, сначала вдохнула незнакомый воздух на пороге, с мыслью, что эта чужая пыль, хранящая запах чужих отношений, станет своей, и ее не вымести. В нее вплетутся новые ноты: запах ее тела и ее вещей. Широко разложила вещи из своего чемодана, чтобы в квартире ощущалось присутствие, когда она уйдет за покупками. Покупала в супермаркете ложки, вилки, ножи, туалетную бумагу, полотенца, гардины. Запоминала супермаркет – на какое-то время он станет «ее супермаркетом», в котором известно расположение всех полок. Купила дешевый фен – в отелях и меблированных апартаментах фены всегда имелись, но здесь она предоставлена самой себе.