– А Нора подошла к Дали, взяла ее руки в свои:
– Ну, что ты, дорогая, не плачь, не надо. Будемнадеяться, чтовсе самое трудное уже позади.
– И так начался новый этап жизни Дары и Дали. Ни одна, ни другая не относились к тем нечестным молодчикам, способным быстро сориентироваться и сыграть в свою пользу. Таких были единицы – сказывались советское мышление, образ жизни. Жизнь становилась все сложнее и сложнее, работы – все меньше и меньше. Дара работала нянечкой в детском саду, а Дали нашла себе другое занятие – она ездила на границу, скупала зелень и перепродавала оптовикам на сочинском рынке. Не бог весть какие, но деньги, им хватало. А у отца Дара почти не брала денег, по-взрослому, сообщив, что им хватает.
– Как-то Дали привела в дом гостью, которую случайно встретила на рынке. Это была тетя Кэти, жившая с семьей в большом доме с винтовой лестницей недалеко от них в Гали.
– Дара, посмотри, у нас гости, – радостно с порога объявила мама. – Это тетя Кэти, ты ведь помнишь ее? Сестра дяди Зоры.
– Конечно, мам, помню. Проходите, проходите, – засуетилась Дара. Тетя Кэти, еще молодая женщина, стала почти седой, а на ее лице буквально отпечатались следы страдания и грусти. За чаем тетя Кэти все рассказывала и рассказывала о войне (она не покинула своего дома) и все плакала и плакала. Плакала вместе с ней и Дали, спрашивая о знакомых, о родном доме. Дара лежала у себя в комнате, как натянутая струна, и пыталась ничего не слушать. Они оставили все самое дорогое, любимую родину, там, в Абхазии, не делая видеть, как все это, такое святое, осквернит ужас войны. И сейчас она не хотела об этом даже слушать. Просто стук сердца стал более учащенным, а из глаз опять покатились слезы, слезы возмущения и безысходности. Она тихо позвала Агбара, лежавшего на балконе, а потом, уткнувшись в его теплую, собачью шерсть, долго и сердито плакала. Псу удавалось время от времени лизнуть хозяйку в мокрое от слез лицо.
– Время шло. На смену осени пришла зима, бесснежная, южная. Она принесла с собой суету подготовки к Новому году, и люди, для которых хаос становился привычной картиной жизни, кинулись готовиться к празднику. На улицах особенно чувствовалась праздничная суета. И Дара подметила, что лица прохожих на какое-то время стали более светлыми и чуточку счастливее. Особенно радовались дети. Часто можно было наблюдать, как взрослые под их руководством покупают елочные игрушки, новогодние маски. Лица малышей светились от радости, и Дара завидовала белой завистью их горящим глазам, улыбающимся счастливым личикам. Вспомнилось, как она маленькая любила этот праздник, и даже больше самого праздника – подготовка. Они с мамой, не торопясь, ходили по магазинам, выбирая елочные шары и мишуру. Как хороши были эти большие чудесные шары разных цветов, переливающиеся всеми оттенками, с узорами и без. Выбирая их, мама всегда советовалась с Дарой (это были те редкие случаи, когда с ней, с маленькой, советовались, как со взрослой). Дома Дара рассматривала шары более тщательно, подставляя их под свет люстры и переворачивая в руках, от чего те искрились еще больше, а она приписывала им еще больше тайны и волшебства. И вообще от этого праздника так и веяло интригующим легким чудом. Оно, это чудо, как бы легонько соприкасалось с тобой, оставляло шлейф таинственности, который не хотелось разгадывать. Таинственность, по мнению маленькой Дары, после нового года уходило для того, чтобы вернуться через год. Пахло елочкой и мандаринами – это была коронная визитка Нового года. К Дали и Даре приходили гости, и они ходили в гости, в общем, все было чудесно.