Полностью подготовив себя к выходу на улицу, я спустилась на кухню. Мария Владимировна уже вовсю корпела над плитой, по запаху готовя омлет. Её выражение лица оставалось непроницательно спокойным, как будто бы она и не была вчера мишенью для садистских игр карлика. Он же напротив, впервые в жизни, сидел неподвижно, усердно попивая крепкий чай, иногда массируя себе, очевидно, разрывающуюся голову. Ощутив невероятный прилив уверенности, мне захотелось поиграть с ним.
– Оскар Аскольдович, – заговорила я в его манере, – вы уже принесли свои официальные извинения Марии Владимировне?
Карлик стал что-то бурчать себе под нос, не подавая никаких признаков реагирования. В этот момент на кухню зашёл отец, уже переодетый в новый выглаженный костюм. Правда, не особо умело замазанный синяк лучезарно восседал на своём месте.
– Мария Владимировна, дайте мне болеутоляющего, – упав на стул, скомандовал отец.
– После того, что натерпелась вчера эта несчастная женщина, ты мог бы и поздороваться для начала, – опять не удержалась я.
– А что случилось? – безразлично спросил он, осматривая всех троих по очереди, принимая от кухарки таблетку и стакан воды.
– Что случилось? – повторила я его слова. – Да ничего особенного; пока ты отсыпался под столом, Оскар, покуривая твои сигары и, кстати, сбрасывая на твою голову пепел, кидал железные дротики в Марию Владимировну.
Отец с Оскаром тут же принялись хихикать, словно маленькие дети.
– Тебе кажется это смешным? А если бы он попал ей в глаз? Да неважно, это унизительно! И я не хочу жить в доме, где так обращаются с людьми. Поэтому, если Оскар собирается и дальше здесь обитать, пусть сейчас же встанет перед ней на колени и вдобавок ко всему выплатит ей компенсацию морального ущерба, в размере ста тысяч рублей.
Последние слова, похоже, больше всего повергли наглого карлика в шок, и тут он заговорил в голос:
– Что за бесстыдная ложь? – вошёл он в своё сценическое амплуа. – Дротики вырезаны из редкой породы красного дерева, вы преднамеренно запутываете показания.
– Суть не меняется, на колени!
– Оскар, это правда? – обратился к нему отец, уже особо не улыбаясь.
– О, бесподобная вода, за что умы сынов своих ты забираешь? Ну, с кем не бывает, – смущенно закашлялся тот. – Мария Владимировна, душечка, вы ведь не в обиде?