В экспедиции мнения разделились пополам. Зато все теперь могут объяснить, почему меня сторонились. Расчетливый убийца – неприятный тип. Я ведь Лешу грохнул, чтобы наладить отношения с папуасами, вы же понимаете. В жертву принес русского человечка во имя дипломатии, мать ее. Да еще и с особым цинизмом. Не каждый сумеет гвоздем-то.
На вопрос, отчего со мной не стремились дружить целых две высадки подряд до того, как я укокошил русского гвоздем, ответ был просто сногсшибательный.
Подозревали.
Чувствовалось во мне нечто такое.
– Чушь это несусветная, – заявил Петровичев. – Люди просто чуяли в вас вождя и не знали, как реагировать. У меня всю жизнь та же проблема.
– Пойдем… чифтейн, – сказал Чернецкий и увел его.
Оглянулся и подмигнул мне через плечо.
Грустно ему без самолета, но не наказали – и на том спасибо.
По закону подлости Чернецкий застрял.
Бывают такие герои, которым не везет красиво закончить подвиг.
Когда Акопов вцепился клешней в крыло, маленький конвертоплан не только перекосило, но еще развернуло, и встал он в трещине враспор, ни туда, ни сюда. Акопов понял это сразу, по нагрузке на манипулятор, а Чернецкому было невдомек, и они с бортмехаником Попцовым изготовились к следующему акробатическому этюду – снова упасть вниз и еще раз попробовать вылететь.
Не как раньше планировали, а без балласта. Вдруг получится. Только вдвоем.
– Алик, ты меня крепко держишь? – крикнул Чернецкий.
– Мертво! Опускаю лестницу! Выходите все!
– Все с борта!
– А как же вы… – заволновался сержант.
– Все-все-все, – заверил командир.
Они висели правым крылом вверх, нарочно, чтобы никому не пришлось лезть через Чернецкого, наступая ему грязными башмаками на щегольский синий китель с золотыми нашивками.
Кроме шуток, именно поэтому.
Первым машину покинул Гилевич с контейнером на ремне через плечо.
– Командир, умоляю, без фокусов, – попросил он.
Вторым шел Тунгус.
– Завтра в полдень будь во дворце.
– Постараюсь, – сухо ответил Чернецкий.
– Вы точно выходите? – сержант явно чуял подвох.
Командир поторопил его жестом.
– Не видишь – висим!
Когда машину оставили все лишние, Чернецкий с облегчением выдохнул.
– Олежка, готов?
– Да как сказать… Командир, мы, кажется, действительно висим.
– Сейчас Алик отпустит, и вывалимся. Ну поцарапаемся слегка… Внимание! Алик! Бросай!