В год тридцать третий нашей эры
На перекладине креста
Он, символом грядущей веры,
Смерть принял в образе Христа.
И чтоб другим не оскверниться
И в сроки соблюсти закон,
Омытый, в белой плащанице
Был в тот же вечер погребён.
Но слух прошёл меж прозелитов,
Что он воскрес и в час ночной
Не раз встречался в месте скрытом
С учениками и женой.
А Савл, в ходатае за сирых
Узрев иное естество,
Явил пред городом и миром
Как сына божьего его.
С тем и живут с тех пор поныне
Жрецы в сиянии свечей,
Что вдовы им и глас в пустыне,
И жертвы царских палачей.
Собор с торгующими в чреве,
Бесовский блуд полурасстриг
Под, не стесняющийся в гневе,
Медийных проповедей рык.
А где же тот в венце из тёрна,
В крови, сочащейся из пор,
Поднявшийся над чернью вздорной
На осмеянье и позор?
Реб Иешуа Бен Йосеф,
Чьи речи за строкой строка
Ветра истории разносят
Сквозь расстоянья и века.
Но ежедневно, ежечасно
В ответ нашёптывает змей
О жертвах истины напрасной
И разуверившихся в ней,
Кто получает мерой полной
Блага мирские за отказ
От совести и мук духовных
В стране, грешащей напоказ.
В которой с яростью звериной
Народ готовится опять,
Чтоб Человеческого сына,
Предав, унизить и распять.