— Спасибо тебе, Шарлин! Мы сделали большое дело. Не оставили меня голой накануне отъезда на учебу.
Сестра улыбнулась и подняла сына на руки. Он уже клевал носом. Приближалось время полудня, пора было укладывать его на дневной сон. Пока мы пропадали в магазине, прошел дождь. Теперь небо прояснилось, воздух пах свежестью, а от мощеных тротуаров поднимался легкий пар.
— Держу пари, через час снова будет жара! И ты пожалеешь, что так тепло оделась.
Шарлин качнула головой. Спустилась с лесенки в три ступени и обернулась. Я еще стояла на пороге салона и щурилась на выглянувшее из-за облаков солнце. Сестра вдруг рассмеялась, привлекая внимание. Джеймс смешно морщился, пытаясь сдуть севшую ему на нос маленькую бабочку. Она медленно двигала бледно-голубыми крыльями и улетать явно не собиралась.
Засмотревшись на эту картину, я ощутила странную тревогу.
Время замерло, замедляя чужие движения, превращая воздух в сгустившуюся субстанцию, похожую на клей. Не понимая зачем, повернула голову вправо, в третий раз за сегодня выхватывая среди спешащих по своим делам незнакомцев человека в сером костюме. Вернее, его шляпу, скрывающую за полями половину лица. Медленно опустив глаза, посмотрела на губы. Четко очерченные, напряженно сжатые. Красивые. Вот, они расслабляются, приоткрываясь. Мужчина делает вдох и шепчет что-то.
А в следующую секунду голова взрывается от истошного крика.
Кричит сестра. От ужаса.
Бабочка на носу Джейми вспыхивает маленьким пламенем, обжигая кожу. Взлетает и раздваивается, создавая свою копию. А потом каждая из новых бабочек превращается еще в несколько. Огненные мотыльки оседают на волосы и одежду Шарлин, цепляются за ребенка. Он начинает плакать, не до конца осознавая, что происходит. Вокруг создается суета и шум спешащих на помощь людей.
Я, с трудом скинув оцепенение, бросаюсь вперед. Выхватываю мальчика с рук упавшей на колени сестры, пытаюсь затушить всполохи огня на его жилетке и шортах. Ужасаюсь красным пятнам, расползающимся по коже после контакта с крылышками. Шепчу контрзаклятье, рассчитанное на огненные чары, но оно не помогает. Выбрасываю перед собой руну воды, и окатываю нас троих проливным дождем.
Огонь исчезает, но бабочки все еще летают над нами, а крылья их опять обретают красно-рыжий цвет.
Вдруг, кто-то дергает меня в сторону. Грубо отнимает ребенка. Я кричу и вырываюсь, пытаясь перехватить его и снова прижать к груди. Из всей какофонии звуков слышу лишь разрывающий душу детский плачь и гулкие удары собственного сердца.