Стол был накрыт на две персоны, видимо, уже привези заказ, и мужчина заботливо разложил еду по тарелкам. Помимо прочего, на столе стоял подаренный им букет, небрежно засунутый в банку с водой, и бутылка коньяка. Это он для себя спиртное купил, надеюсь?
– Присаживайся, Женя, – засуетился он, заметив меня.
Я запахнула потуже банный халат и прошла к столу. Выглядело всё очень аппетитно. Может, и впрямь поесть?
– Ещё раз спасибо, Егор Васильевич, – поблагодарила я его, садясь на соседний стул.
– Выпьешь? – схватился он бутылку.
– Я вообще не пью.
– Чуть-чуть, чтобы стресс снять, – уговаривал он, разливая коньяк по стаканам.
– Хотите, чтобы я напилась?
– Я не дам тебе напиться, обещаю. Не бойся, приставать не буду.
– Слабо верится, – осмелела я. – Вы только и делаете, что ко мне пристаёте, – напомнила ему.
– Я животное, по-твоему? Я же понимаю, что тебе сейчас не до романтики. Думаешь, я настолько конченный? Пей, – протянул он мне стакан. – И не выдумывай то, чего нет на самом деле.
Мы оба выпили залпом коньяк, и я закашлялась с непривычки.
– Закусывай, Женя, – усмехнулся Егор Васильевич. В спешке я потянулась за вилкой, хватая из тарелки первое, что попалось. Сам он закусывать не стал. – Где у тебя аптечка? – напомнил он о моих ссадинах. Я хотела подняться из-за стола, чтобы найти коробку с лекарствами, но тяжёлая ладонь мужчины легла на моё плечо, не давая возможности это сделать. – Кушай-кушай! Я сам!
– Там в шкафу, – указала я на кухонный гарнитур. – На верхней полке.
Егор Васильевич ссадил кота на пол и без труда нашёл коробку. Засучив рукава своей белоснежной сорочки, он вымыл руки и опустился рядом со мной на колени.
От его близости у меня кусок в горло не лез. Спокойствие мужчины меня пугало и восхищало одновременно. Когда он взял мою руку в свою, я почувствовала, как по спине пробегает лёгкая дрожь. Это было нелепо, я пыталась оставаться спокойной, но он делал меня уязвимой.
Я сидела на краю стула, стиснув колени, пока Егор Васильевич обрабатывал мои царапины. Его пальцы были уверенными и мягкими, он аккуратно прикасался к моей коже, и в этот миг моё сердце пускалось в галоп. Я вся вспотела, будто в кухне непрерывно работала плита.
Почему я вообще позволяю Романову делать это? Я что, сама не могу обработать себе ссадины? А ещё на медика учусь. Потому что Егор Васильевич хотел этого и делал с моего молчаливого согласия.