Не сомневаюсь. И его не остановили бы статусы и возможный скандал. Вспомнить хотя бы ту брюнетку на парковке.
— Знаешь, — продолжает Моника. — Меня привлекает в нем даже не внешность, а характер. Он правильный, честный. Он настоящий мужчина.
И при этом угрожает своей студентке раскрыть рот о своем прошлом.
Почему-то после слов соседки мне хочется пойти в туалет и обняться с фарфоровым другом красоты абсолютно фальшивых слов. Всем только кажется, что он правильный и честный, однако никто не замечает его истинную сущность. Наглость, беспринципность, угрозу, поступающую от него. Именно эти эмоции я уловила от него в первую встречу, на первом занятии и после вечеринки, сидя под дубом. Хорошо, что я сдержалась и не заплакала, расслабилась только в комнате, когда хлопнула за собой дверь.
Он не должен видеть мою уязвимость, и без того знает слабые места.
— Так что, завтра идешь на занятия?
Выбор невелик. Моника права. Либо меня исключат, либо я извинюсь перед профессором Миллером и буду дальше спокойно учиться.
Наверное.
***
— Что хотел показать режиссёр этим кадром?
— Трудность выбора, — выкрикивает Псаровски, оглушая меня. Черт возьми, нельзя же так громко. Однако пронзительный крик девушки заставляет выползти из размышлений.
— Какого выбора?
— Между страхом и любовью. Персонаж боится совершить подвиг ради любимой из-за фобии, но не может допустить, чтобы она умерла.
— Но совершит ли он подвиг ради неё? — спрашивает блонлинисты парень, сидящий рядом с Рамильдой.
— Конечно! Он же ее любит!
— В некоторых случаях страх сильнее любви, мисс Псаровски, — добавляет профессор.
— Любовь побеждает все.
— Ты судишь слишком романтично, — перебивает парень. — В жизни так не бывает.
— Но это кино, а не жизнь. А ещё…
Дискуссия продолжается без меня. Сегодня семинар, аудитория не поточная в виде амфитеатра, как обычно, а маленькая. Нас четырнадцать человек, мы поделены на три группы. Или на четыре? Не помню. Моника попала в третью группу, а я во вторую. И на мое «счастье» я сижу в одной группе с Рамильдой Псаровски.
Я не хотела выходить из своей конуры, тянула до последнего. Наверное, если бы Моника не дала пинок, то вряд ли бы я явилась в университет. Но умом понимала, что у меня нет выбора.
Никогда не будет.
Вздрагиваю со звонком в коридоре. Закрываю тетрадь после полутора часов постоянного писания. Хоть я и вздрагивала каждый раз, когда профессор глядел на меня, боялась, что вместо лекции он начнет рассказывать о моей личной жизни. Как на вечеринке у ДельтаМикс. Но я ошиблась. Внимание ко мне было ровно таким же, как и к другим студентам, и меня это настораживает до сих пор.