придется очень рано,
- Филип встал, потянулся и направился к дому.
- Э-э-э, постой! А мну куда? – опешил
Каннут.
Маг засмеялся:
- Я думаю, тебя сейчас проводят!
Действительно – не успела за Филипом
негромко хлопнуть входная дверь в дом, как откуда-то из темноты
показалась молодуха. Чуть заметно поклонившись парню, она негромко
произнесла:
- Молодой господин! Позвольте, я
провожу вас…
Подхватив один из светильников
из подвеса над столом, женщина повернулась и пошла. Каннуту
ничего не оставалось, как последовать за ней. В голове замелькали
мысли: как бы это… Но вместе с этими мыслями парня кинуло в жар, во
рту моментально пересохло, под ложечкой противно засосало. И как ни
старался Плехов успокоить себя, что, дескать, чего ты
трясешься, как мальчик-колокольчик, как девственник,
но ничего не помогало.
Они подошли к длинному бревенчатому
строению в глубине двора. И тут Кан смог выдавить из
себя хриплым голосом:
- А что… разве на сеновал можно с
лампой? Там же это… Сено! А ну как…
Женщина обернулась и с улыбкой
ответила:
- Сама конюшня и сеновал над
ней - с другой стороны, а здесь внизу - холодная
кладовая для хранения всякого припаса, над ней помещение, где я вам
и постелила.
У нее был довольно
низкий, грудной голос, от которого у Каннута как будто
обрывалось сердце. Женщина открыла створку больших двустворчатых
ворот и скользнула в глубину строения. Парень
обреченно вздохнул и, мысленно махнув
рукой, направился следом.
- Ну, где же вы, молодой господин? –
Лорри стояла, чуть отведя руку с лампой в сторону, и улыбалась, —
Вот! Нам нужно наверх…
И по приставной деревянной лестнице
начала медленно подниматься, придерживаясь одной рукой за
деревянный брус. Перед Каном мелькнули смуглые голени до коленей.
И, протянув руку, Плехов машинально погладил
бархатистую кожу женской ноги. Послышался короткий смешок:
- Ну что же вы, поднимайтесь!
Глубоко вздохнув, как в омут с
головой, парень быстро заскочил следом за женщиной.
— Вот! – она повела рукой, показывая,
где будет ночевать Кан.
Низкая, широкая, и какая-то вся
квадратная кровать. И даже не кровать, а скорее – настил,
приподнятый над уровнем пола сантиметров на двадцать-тридцать, не
более, был застелен большим полотняным мешком с
каким-то содержимым. Каннут потрогал – «Сено!». В изголовье лежали
несколько подушек, и было сложено стопкой постельное