победителя потом под нож пустит? Так что, с
точки зрения этого барона, – все правильно.
- Ну а женщины? – стиснул зубы
Каннут.
- А женщины… Женщины – это был такой
жест для окружающих. Дескать, вот как я вытер ноги об
этого проигравшего. Мало того что
сам покрыл их, так потом и
своим воинам отдал! Вот я какой!
- Уроды, мать их! Убивать таких. Всех
убивать! Из них не получится нормальных родов. И дети их будут
воспитаны в том же духе! – ярость накатила на парня неожиданно.
Филип пристально посмотрел на него,
хмыкнул и, пожевав губами, спросил:
- А вот сейчас – про
убивать всех, это ты про что? Детей их тоже убивать?
Каннут задумался:
«Х-м-м… а чем тогда я лучше этого
урода, про которого рассказ? Может, все-таки детей не
убивать, а пытаться перевоспитать?».
- Самое смешное – то, что произошло
потом! Слушай, Каннут, дальше. По какой-то причине в
происходящее вмешался сам король. Вот уж не знаю – почему. Может, у
проигравшего были высокие родственники или покровители – мне это
неизвестно. Только вмешался король и заставил победителя… Ты
слушаешь, да? Так вот, заставил король этого
барончика, который, кстати, был вдовцом, взять в жены
эту обесчещенную даму. И дочек взять на воспитание, представь? Как
они тогда вообще в живых остались после толпы солдатни, мне не
известно. Но – что есть, то есть! Так вот… Передавать оставшийся
без барона-хозяина домен никому не стали. Король обязал победителя
заделать ребенка, и обязательно – сына, этой даме,
чтобы было кому наследовать осиротевшее баронство.
«М-да… какое решение?! Это… даже не
знаю, как назвать! Нынешний король-то – гуманист и знает толк в
извращениях!».
- И чем все закончилось?
– обескураженный Каннут покачал головой.
- Чем закончилось? Даму, впрочем, как
и дочек, подлечили лучшие королевские маги-лекари. И через год у
нее родился сын. Хотя, как утверждали злые языки, не
от барона, а от одного из этих лекарей. Барон этот, видно, совсем
сбрендил, выполняя королевскую волю. Поговаривали, что этот
моральный урод сожительствовал с этими дочками. Видно – понравилось
насиловать девиц. А после рождения мальчика он как-то быстро помер.
Отравили, не иначе. Вот такие милые нравы в Лютеции, в
Сентране и в маркграфстве Галлия.
Филип снова закурил, а Плехов
задумался:
«М-да… что-то пастораль, которая мне
открылась с самого начала пребывания здесь,