– Фортуна та ещё изменчивая стерва,
– первым делом хрипло произнёс Циклоп, оставив снаружи своих парней
и сев на тут же подвинутый Гнидой табурет.
– Не то слово, – ответил я,
оставаясь сидеть на своей койке.
Циклоп же окинул взлядом блиндаж,
лоб его сморщился, один единственный глаз скользнул взглядом по
Медведю, по лекарствам рядом с ним, после чего остановился на мне.
Циклоп отличался от других хемо-псов тем, что у него хватило личных
качеств и мозгов для того, чтобы стать капитаном. Он командовал
целой ротой и мы находились в её составе.
Эх, а я ведь ещё помнил времена,
когда Циклопа звали иначе и оба его глаза были на месте. Сам же он
редко избегал драки и одним из первых толкал вперёд линию фронта
словно берсерк, зажимая из своего пистолета-пулемёта во врагов. Он
носил с собой шесть барабанов по сто пуль, но и этого ему не
хватало. Из-за этого его по началу даже пытались прозвать
Транжирой, но из-за пары сломанных челюстей прозвище не прижилось.
Как и в целом конкретно ему сам комиссар дал личное распоряжение о
том, чтобы у него всегда было три полностью заряженных
барабана.
Ну а потом... как-то он стал
командиром отделения, таких же отморозков, потом взвода... и вот,
он уже стал командиром роты. Но вместе со званием капитана
как-то... улетучилось у Циклопа желание идти в первых рядах. И взяв
себе под бок ветеранов, он засел в самом тылу и даже в том прошлом
бою, в туннеле, от меня до него было наверное... с километр.
Командовать он стал, смерти бояться начал.
– Долго мы уже в этом полку, да,
Коршун? – хрипло произнёс он, после чего я протянул ему флягу. –
Только ты до сих пор на передовой, а я... уже почему-то не уверен,
что несмотря на погоны офицерские проживу дольше тебя. Хотя ещё
парочку таких ранений...
– И придётся раскошелиться на
аугментику, – усмехнулся я, клав на то, что офицеры живут дольше
других: многих я уже пережил, и Циклопа глядишь, переживу.
– Хороший амасек, на спирте
медицинском, это по нашему... не то что эти аристократские амасеки
на ягодах с градусом как для баб... – произнёс Циклоп и не
поморщившись выпил одним глотком четверть фляги, которая так-то на
литр была: жизнь приучила его брать всё и сразу, когда дают и
привычка эта останется с ним до смерти. – Ладно, Коршун, к делу
перейду сразу, за жизнь в другой раз перетрём, как очистим этот мир
от заразы.