– Бери выше, самого заммэра, – после его слов появляется нестерпимое желание убивать.
Яхонт даже не подозревает, как ему повезло, что мы уже доехали до его дома. Ещё чуть-чуть и я бы точно изуродовал управленца.
Плохо врубаюсь, чё он мне там дальше втирает. Соглашаюсь со всем подряд вцепившись в руль.
Топаю по газам, как только пассажир вылазит из машины.
Выезжаю на трассу за город и продолжаю давить на газ.
Гоню в ночи ни хрена не соображая.
Где-то через полчаса этой “Формулы 1” заставляю себя съехать на обочину.
Выхожу из машины и сажусь прямо на покрытую инеем траву.
Задираю голову к чёрному небу и пялюсь в никуда.
Так вот почему Михей-младший Милану не трогает, папика своего ссыт.
В один момент все пазлы начинают сходиться. Появляются логичные ответы на мои вопросы.
Слова Яхонта звенят в ушах, как проклятие: “Михей берёт, кого захочет, но к Милке не прикасается”.
Я же смирился, как-то с её стриптиз-танцами, а теперь-то чё мне делать?
Очень хочется сдохнуть.
Поднимаюсь на ноги, когда уже сам, как трава инеем покрываюсь.
Продолжаю сидеть в бэхе с понтом забыл вдруг, как рулить.
Головой понимаю, что должен хотя бы Бодрому сказать о том, что узнал про Милу. Но точно знаю, что не смогу.
У меня язык не повернётся признаться, что девчонку, которую я любил больше жизни, теперь трахает вонючий заммэра Михеев.
Не очень помню, как добираюсь до дома. Падаю на диван в одежде и проваливаюсь в забытьё.
Просыпаюсь от сильной боли в голове. Открываю с трудом глаза и начинаю вспоминать, что узнал ночью от Яхонта-мудака.
Заставляю себя встать с дивана, хотя жалею, что проснулся.
В кои-то веки варю себе кофе, чтобы хоть, как-то взбодриться.
Пью обжигающую коричневую жидкость, не чувствуя ни вкуса, ни запаха.
Сижу, как истукан, больше часа за столом, без движения и опять звонок Бодрого возвращает меня в реальность.
Смотрю на стрелки и догадываюсь, что опаздываю на работу. Обещаю лысому, что скоро подъеду в “Зажигай”.
Каждое движение стоит мне неимоверных усилий, с понтом меня вчера избили.
До клуба добираюсь только через пару часов, всё в том же заторможенном состоянии.
Сталкиваюсь с Милой в коридоре и впервые ничего не чувствую.
Поэтому безразличие изображать не приходится, оно настоящее.
Как только она уходит стаёт ещё хреновее, но это уже не важно.
Ночью прошу Бодрого, чтобы он проследил за такси Миланы и узнал, где она живёт.