Первым делом, по прилету, Артур позвонил дочери:
– Ну, слава Богу! Нашелся! – раздался возбужденный голос Каркуши.
– Да я и не терялся, собственно. У тебя еще много уроков? А то я и подкинуть могу…
– Счастье-то какое! Ты вообще на часы смотрел? Я как раз собиралась идти к остановке…
– Тогда подожди. Буду минут через десять.
– Угу, – буркнула Карина, а потом, будто бы что-то вспомнив, затараторила. – Только я не домой!
– А куда же?
– В спортзал!
– Хм…
– И что бы означал этот звук? Мы ведь уже все решили!
– Угу. Решили… Жди. Скоро буду.
Артур отложил телефон и прибавил газу. Они действительно обсудили с Кариной ее новое увлечение. Полдэнс. Название-то какое… Как отец, Копестиренский был счастлив, что у его ребенка появилось хобби, но, в то же время, не мог до конца смириться с тем, что оно… настолько специфическое. Нет, он не был дремучим… просто шест у него ассоциировался исключительно со стриптизом. Стриптиз – с женщинами легкого поведения. И хоть убей, он не мог выстроить в голове иной ассоциативный ряд, в который бы хоть как-то вписывалась его семнадцатилетняя дочка.
Карина ждала отца у ворот. Стоило ему подъехать, девушка лихо запрыгнула в машину и небрежно закинула на заднее сидение рюкзак.
– Пристегнись, – скомандовал Артур.
Девушка закатила глаза, но послушно взялась за ремень. Заворочалась на сиденье, достала из кармана помаду. Приблизила лицо к зеркалу заднего вида, повертела из стороны в сторону головой.
– Разве в школу можно так сильно краситься?
– Так я же не в школу… – невнятно проговорила Карина, подкрашивая и без того яркие губы.
– В спортзал – тем более… зачем?
– Ой… Па, не начинай!
Движущаяся впереди машина резко затормозила. Чертыхаясь, Артур утопил педаль тормоза в пол, тюбик помады выскользнул из рук девушки и закатился под кресло.
– Ты че творишь, урод?! – заорала Карина водителю впереди, но тот, конечно, ее не услышал. – Нет, ты это видел?! – перевела возмущенный взгляд на отца.
Копестиренский только лишь флегматично пожал плечами. В последнее время Артура мало что трогало. Его чувства, его эмоции… они будто бы атрофировались. Он даже не злился. Это бы потребовало слишком много душевных сил, а им просто неоткуда было взяться. В последний раз он чувствовал, когда гроб с телом Лары опускали в промерзшую землю. А после… Артур будто бы сам заледенел.