– Куськина эта в Картежниках состоит
или подрабатывает просто?
Одноглазая с особенной злостью
истинного злыдня рассмеялась.
Я терпеливо переждал двадцать секунд
зловещего смеха.
Ну смейся – смейся…
– Ты малой откуда вылез такой
необразованный? – изгалялась она.
Пару раз хлопнул ей по лицу денежной
пачкой.
– Ааа! – опять взвилась от боли под
ударами.
– По делу говори… А не по делу не
говори. Поняла?
– Да-да, поняла! В организации она…
«Дама».
– Упыри ей принадлежат?
– Да!
– Где ее искать?
– Понятие не имею, пацан!
– Точно?
– Клянусь!
– Ну и ладно, сам найду… Где моя мера
за выполненную работу?
– А у меня нет… Это ж легенда, какая
мера – нет ничего, ты что-о?! – она, откровенно говоря,
запаниковала, что в целом странным показалось. – Не было ж оборотня
и работы не было! Ты грабануть меня вздумал?
– Открой рот, – с тяжеловесной
мрачностью приказал я.
– Зачем? Не буду! Ты молодой больно,
ничего хорошего точно не удумаешь!
Еще раз хлопнул пачкой, теперь по
глазу.
Взвизгнув, она открыла рот: синие
пятна на языке и деснах. Так сказать, с моровой пылью близко
знакома. На моровой диете сидит.
Сорвал с лица черный квадрат
заплатки.
– Ну вот… А ты говоришь! – тут уж и я
обрадовался.
– Тварь! – сразу задергалась,
червяком выкручиваясь.
Вытянул из глазницы целлофановый
пакетик. Прикинул – мера пыли там.
– Что ж ты за ублюдок такой…
Последнее отобрал. Знаешь, как завтра ломать будет?
– Ты не переживай, ломать не будет, –
с добродушной улыбкой сообщил. – Оно все тебе не понадобится…
– Нет, ты меня не убьешь, – горячо
уверяла она, слюной брызгая. – Ты не такой человек. Нет…
– А какой? – и улыбался.
– Я вижу, – увещевала. – Мягкий.
Совершенно чистый перед Богом. И пачкаться не стоит… Нет.
Я скажу совершенно точно, он не поймет! А ты – праведник!
Иронично на нее глянул:
– Я? – рассмеялся. – Ты меня с кем-то
спутала? Но не убью, верно…
Хватанул за шкиряк.
– Что ты, гнида, удумал?! –
во всю мощь глотки орала; да, правильно кричала, ничего хорошего ее
не ждало. – Ааа-а! Спасите – убивают!
Но соседи остались безучастны…
Протащил ее к двери, в подвал. Это было тяжело. Не морально, она
тупо тяжелая – тяжелее меня кило на десять.
– Прекрати! Я ведь всю правду тебе
сказала…
– Сказала, – благодарно кивнул. – Но
что это меняет?
Распахнул дверь.
– Оппа, пацаны, мясо все-таки будет,
– довольно отозвался Васильич, приветливо усами шевеля.