Подойти, спросить у него, какого черта порочащие мою честь и
достоинство слухи распускает? А что это даст, он сделает удивленное
лицо, скажет, что ничего такого не делал, а доказать я не смогу.
Просто двинуть по физиономии тоже не вариант: Милон тут особа,
приближенная к императору, то есть к князю. Да и вообще я теперь
боярин, мне пристало действовать интригами и хитростью.
Милон меня не замечал. Сидел, как пень, потом достал из кармана
небольшое зеркало, посмотрел в него, улыбнулся изображению и ушел
куда-то, оставив зеркало на столе.
Батюшки! Этот старый пень, как девушка, смотрится в зеркальце!
Уж не свои ли взгляды на женщин ты на меня переложил, а? Свет мой,
зеркальце, скажи, я ль на свете всех подлее, и что-то в этом
духе.
Коль по роже съездить нельзя, надо что-то скреативить, подумал
я, и через минуту все-таки съездил по роже. Но себе, несильно
хлопнул ладонью по лбу. Наказал за бестолковость. У тебя в кармане
лежит обманка для зеркал, а этот нехороший человек, обожает
лицезреть свое изображение!
Сказано-сделано. Прилепил к оставленному зеркалу и отошел
подальше. Стою, вроде как насвистываю, наблюдаю, что будет. Потом
вспомнил, что для пущего эффекта лучше и проверочное зеркало
заколдовать. Поэтому бегом обратно к его палатке, благо рядом
никого.
Черно внутри его шатра! Под стать мрачной физиономии хозяина.
Окошки закрыты темными занавесками, стол, кровать, мебель – все
тоже темное, светопожирающее. Как тут можно жить, не понимаю. Ну да
ладно, я здесь не философствовать и не жалеть унылую душу
хозяина.
И еще какой-то ящик. Продолговатый, похожий на гроб. Пустой, с
откинутой крышкой. Зачем он здесь?
Зеркало – недалеко от входа. Огромное, от пола до потолка, как у
заправской модницы. Удивляться некогда, я прилепил листочек, даже
не посмотрел, изменилась ли моя физиономия, и выбежал наружу, на
свет. Затем бочком, как бы не спеша, вернулся на прошлое место
наблюдения.
Простоял недолго, минут пять. Вот он, Милон. Идет, думает о
чем-то. Сел на стул, взял зеркало, глянул в него, и чуть не
свалился на траву. Недоуменно посмотрел по сторонам, будто ища
поддержки, потом снова покосился на зеркало и на этот раз уже
упал.
Лежал, надо отдать ему должное, недолго. Почти не лежал, вскочил
сразу. В третий раз глянул на себя, такого красивого и зеленого, в
чешуйках и пупырышках, с зубастой мордой, и помчался в свой шатер –
сверять зеркальные показания.