– А теперь – тихо, – посерьезнел князь.
Он заглянул в жилую часть шатра – никого там? – потом задернул
полог и прошептал:
– Никому о том, что сейчас увидишь!
Князь вытащил с нижней полки шкафа небольшой сундучок и открыл
его висевшим на шее ключом. В сундучке оказалась толстая тетрадь с
желтоватыми пергаментными страницами. Князь приоткрыл ее, и я
увидел, что она почти полностью исписана.
– Знаешь, что здесь? – спросил он, и, дождавшись моего
отрицательного мотания головой, сказал:
– Мои мысли. Философия. Размышления. Вот, например.
Он вздохнул и вполголоса, а то и тише, прочитал:
– Пока мы откладываем жизнь, она проходит; но если не думать и
торопиться, то она может закончиться еще быстрее! Неплохо, а?
– Да, – ответил я, – очень даже ничего. Это вы сами
придумали?
– А как же! Вот еще: чем реже удовольствия, тем они
приятнее!
– Очень мудро, – сказал я, – но позволю себе не согласиться.
Удовольствий я бы хотел почаще. Особенно, если они как-то связаны с
женщинами.
– Отлично! – князь буквально засиял. – Думал, помру, не встретив
того, кто будет со мной спорить. Все только льстят и кивают!
Посмотришь на эти рожи – и мерзко становится. И одиноко до жути.
Кто-то из древних сказал, что истинный вождь всегда одинок, но
разве нужна нормальному человеку власть? Какое в ней удовольствие?
А химические опыты – удовольствие, да еще какое! И думать –
удовольствие! С бабами, правда, тоже удовольствие... а без них–
тоска. Эх, вечером сформулирую умную мысль о примитивной
человеческой природе, поскольку все размышления об очень высоком
неизменно заканчиваются не очень высокими мыслями о бабах.
Он глубоко-глубоко вздохнул.
– Хочешь спросить, почему я должен особо не распространяться о
своем увлечении химией, а тетрадь с философией так вообще прятать?
Да все потому! Власть никого не делает свободным! Чтобы подчиненные
тебя понимали, ты должен быть таким, которым они хотят тебя видеть
– жестким, сильным, суровым, самоуверенным. Когда им даешь свободу,
они этого не понимают. Философия – одно большое сомнение, даже если
с виду философ очень уверен в себе. А сказать мне это некому, кроме
тебя. Только попаданец может понять тонкую душу московского
князя.
Он печально улыбнулся.
– А теперь хватит о грустном!
Мы вышли из лаборатории и сели за стол.
– Помнишь, я говорил о том, что у нас, возможно, есть
предатель?