— Ты долго в облаках витать будешь? — поинтересовалась Селестия,
когда злобное зло пыталось разобраться, являются ли сбежавшие туда
легионы Наймер каноном, или нет. — Или ты испугался?
— Я вообще ничего не боюсь! — заявило смелое зло, прыгая на
крышку люка, и с грохотом устремляясь вниз. В голове пронеслась
лишь одна шальная мысль: он за всем этим совершенно забыл
поинтересоваться, как поступать с оборотнями — брать в плен, или
нет?
Решив, что пусть всё идёт так, как идёт и, если нужно, то
принцесса и сама решит вопрос с поимкой пары чело… оборотней для
допроса. Почему у него должна голова по этому поводу болеть?
Приземлившись, он, в стиле китайских боевиков, огрел ближайшего
противника табуретом, чем обеспечил, как минимум, одного языка.
Двое оставшихся оказались достаточно вёрткими и даже попытались его
укусить, но тут выяснилась одна интересная особенность его, явно
артефактного, облачения, которое, поглотив приличную долю манны,
полностью погасило урон. Замечательная способность, только где она
была раньше?!
Припечатав чересчур резвых оборотней об стену кинетическим
ударом, осторожное зло выглянуло на улицу. После чего Саурону
захотелось резко оказаться как можно дальше от этого монстра.
Монстра, что сейчас гордо возвышался над полем боя, и горой
поверженных врагов. Теперь главное только этому монстру не сообщать
о том, кем её считает Саурон.
— Бедная, беззащитная принцесса, да? — поинтересовался тёмный
властелин, выходя на улицу и оглядывая картину целиком. — И как с
такими силами ещё весь мир не склонился к твоим ногам?
— Очень приятно, что ты меня так высоко ценишь, но неужели ты не
подумал, что у других народов могут быть свои покровители? —
поинтересовалась, даже не запыхавшаяся, Селестия. Да она вообще
словно только со светского раута вышла.
— Действительно. — Саурон почесал голову. Ведь мысль дельная.
Если предположить, что большая часть сил принцесс идёт от веры в
них подвластных народов, то почему другие народы не могут породить
себе нечто подобное? Теперь становится понятно, почему за целое
тысячелетие границы Эквестрии ни разу не менялись, либо менялись
совсем незначительно. — А с ними что делать будем? — он кивнул на
бессознательные тела.
— Да казним и всего делов! — фыркнула Селестия. — Допросим
только сначала.