Я разозлилась.
– Дин, вообще-то мне не до
шуток! Я вся на иголках, а ты опять прикалываешься! Сегодня не первое апреля
– А я и не шучу! –
маленькие глазки Динки, обычно похожие на сочные добродушные маслинки, вдруг
сверкнули темной злобой. – Да-да, подруга! Мы с Платоном женимся!
Я гуманитарий. Но один плюс один
могу сложить. И это два. При любом раскладе. Как и два факта. Платон пропал без
объяснений. И кольцо, которое он купил для меня, в руке подруги. Пропал без
объяснений, потому что никакими словами не оправдать то, что он сделал. И
кольцо не на моём пальце…
Казалось, что из помещения выкачали
весь кислород, заменив его мельчайшими пылинками раскрошенной стекловаты. Я
чувствовала, что ещё немного, и хлопнусь в обморок. Сознание отказывалось
воспринимать эту действительность.
Словно в кино, я видела себя, видела
Динку, злосчастное кольцо, словно из проклятых сокровищ, в недоумении
переводила взгляд с украшения на лицо подруги…
Со стороны, наверно, могла показаться
настоящим имбецилом – непонимающий взгляд, отрешенность на лице и отсутствие
реакции. Как под местным наркозом – все видишь и понимаешь, а сделать хоть
что-то не можешь. Будто кто-то вырубил гигантский рубильник и обесточил всю мою
нервную систему. Я зависла.
– Белка, ты меня
услышала? – сквозь вату в ушах пробивается злорадный голос Динки. Услышала
и поняла – это не одно и то же. Наверно, сработали какие-то предохранители,
которые позволяли некоторое время не врубать мозгу ультравысокое напряжение.
Поэтому до сознания не доходило. Этого просто не может быть! Как у Чехова,
потому что не может быть никогда.
– Эй, подруга! Ну ничего ж не
случилось?! – наверно, опасаясь, что я рехнулась у нее прямо на глазах,
Динка озадачилась. – Ты же замужем?! Почему и мне не выйти? Или я должна в
старых девах остаться?! Раз тебе Платон уже не нужен, значит, пусть будет мой.
Справедливо же!
Умом я понимала, что должна быть
какая-то реакция, какие-то эмоции. Но их не было. Полнейший ступор. Бетонный
потолок рухнул на голову и размазал всю мою жизнь, весь смысл существования.
Как там говорила Скарлет? «Я подумаю
об этом завтра?» Возможно. Сейчас очень больно. Чудовищно больно. Мне кажется,
что эта боль втыкает свои иголки не только в душу, но и в тело. Иначе, почему я
не могу сдвинуться с места? Не могу вцепиться в волосы той, с которой ели из
одной тарелки, пили из одной чашки, не морщась брезгливо. Почему не могу
заорать? Что в таких случаях кричат? Пошла вон! Или ненавижу?