- Смотри Машка! Пассажир-то наш - твоя копия!
Кот оказался кошкой, и действительно чем-то походил на Рамазона,
будучи таким же рыжим как и он. После чего пилот предложил
последнему, расстелить в конце салона брезент, бросить на него свой
спальный мешок и с комфортом устроиться на полу. Тем более, что
лететь нужно было около четырех часов, а все иллюминаторы все равно
заставлены грузом, да и ночь за бортом.
- Что, ты там разглядывать собрался? А будем подлетать, я тебя
разбужу.
И действительно, чего теряться-то? Тем более сам он в рабочей
одежде, так что собрать пыль с брезента можно без оглядки на
чистоту костюма, да и несколько уморился, пока все загрузили да
собрали в путь. В общем Рамазон так и сделал. Правда,
поинтересовался перед вылетом, почему пилот без напарника? Ведь
когда летели сюда, с полгода назад, он был, а сейчас нет. Что
случилось-то?
- Да приболел он слегка, – пилот щелкнул себя по горлу. – Да и
маршрут знакомый. Сейчас высоту наберу, автопилот врублю, и на три
часа свободен. Спать, конечно, не поспишь, но ничего страшного нет.
Уже не раз так летал, не беспокойся. Да и если что, здесь сесть
можно в любом месте. Казахские степи они такие, как стол ровные,
другой раз захочешь овраг найти, так хрен разыщешь. В общем, спи и
ни о чем не думай.
Едва только самолет оторвался от земли, а голова Рамазона
коснулась изголовья спального мешка, как он действительно
провалился в сон.
* * * *
Рамазон Жумабаев, относился к той категории молодых строителей
коммунизма, которые появились на свет, в результате Всесоюзной
Комсомольской Стройки, той самой, что образовалась в результате
всем известного стихийного бедствия, произошедшего в столице
Узбекистана в апреле 1966 года.
Тогда, со всех сторон нашей, тогда еще необъятной Родины,
съехались строители, для восстановления, разрушенного
землетрясением города Ташкента. И как водится, в своем большинстве,
это были молодые кадры. Естественно и то, что стройка, сразу же
получила статус Всесоюзной Комсомольской.
Ну и как водится, молодые парни и девушки, оказавшись вдали от
родных мест и родителей, почувствовали воздух свободы, и на
какое-то время забыли об осторожности. В результате этого, уже
через какой-то год, а то и меньше, детские дома, находящиеся в
республике, оказались заполнены до отказа. А куда было деваться?
Оставлять ребенка, себе, порой не представляя, кто именно является
его отцом, было бы, по меньшей мере, неосторожно. А учитывая
царящие в данный момент взгляды и традиции, подобное решение
грозило не просто остракизмом, но вдобавок к этому, общественным
презрением, открытом разбирательством на комсомольских собраниях, и
несмываемому клейму. Уж очень любили в те времена, заниматься
критикой, особенно прикрывая разбором чужих дел, собственные
недостатки, а порой и преступления.