Этот взрыв — последний, самый мощный.
У меня почти не осталось сил, пот со лба стекал ручьями, дрожали
руки и колени. Но я еще целых пять минут напряженно ждал: не рухнет
потолок, не упадет люстра, не провалится ли пол.
Вроде пронесло.
Я окинул цепким взглядом столовую — все уцелело. Даже не
осыпались лепестки роз в вазах. Люди тоже не пострадали.
Из груди вырвался вздох облегчения.
Все получилось! Я справился.
Устало упав на стул, я уперся взглядом в открытую бутылку вина.
Взял ее в руку, непривычно долго разглядывал этикетку: “Винодельня
Эгерманов”, каберне прошлого года. Пожав плечами, налил себе
полбокала и одним махом опрокинул в себя. Рубиновая жидкость с
терпким вкусом скользнула по пищеводу, и я почувствовал себя
лучше.
Теперь нужно вернуть времени привычный ритм.
Я сконцентрировался и медленно, слой за слоем снимал защитный
купол. Магия уходила неохотно, дрожала и в конце концов с тихим
звоном лопнула.
Воздух сразу наполнился пылью и гарью.
И вечер продолжался как ни в чем не бывало.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила матушка. — Ох, у тебя
кровь из носа! Постой, я тебе помогу.
Но я не позволил ей и шагу ступить, а подошел и крепко
обнял.
— Как же мне тебя не хватало! — и улыбнулся.
Матушка озадаченно посмотрела на меня, но потом морщинки на ее
лбу разгладились. Она вытащила из кармана крошечный белоснежный
платок и вытерла мое лицо.
— Как же хорошо, когда ты улыбаешься, сынок.
— Да, он просто счастлив от перспективы жениться на моей
Наташеньке, — встряла Марья Андреевна. — Владимир Иванович, полно
вам переживать! Она у меня просто золото.
Гнев вспыхнул во мне практически сразу. Я ее тут спасаю, а она
мне тут кровь сворачивает! Зараза!
— Знаете, что, Марья Андреевна, — я обернулся к гостье,
сдерживая нарастающую ярость. — Давайте-ка повременим с обсуждением
брачного соглашения.
Родители вытаращились на меня, а матушка сжала мое плечо.
— Да что ты такое говоришь, Володенька?
— Знаешь, матушка, мое терпение не бесконечно. — я бросил
ледяной взгляд в сторону Бушман. — Должны же быть у людей какие-то
границы. Хотя бы границы приличия.
— А чем это так противно воняет? — Марья Андреевна сделала вид,
что не услышала меня, и я в который раз пожалел, что не позволил
люстре упасть на ее голову.
— Кажется, во дворе что-то горит, — я дернул плечом, уже не
скрывая раздражения. — Думаю, вам уже пора, дорогие гости. У нас
тут, знаете ли, серьезное происшествие.