Но... Кто бы мог подумать, что это злое чудище в грязной, словно снятой с мертвого бездомного одежде — мой вчерашний спаситель?! Ой. Ой!
— Извини, я тебя не узнала. Думала, маньяк гонится. Сексуальный.
— Да кому ты, пигалица тощая, нужна! — рычит он на меня, отчаянно трет глаза.
— Знаешь, мы тут на трассе одни, мало ли... Ты не трогай лицо. А то хуже будет, — даю ценный совет.
Вместо благодарности бедняга шипит сквозь зубы:
— Это что было вообще?
Слёзы текут по его лицу. Имя всплывает в моей памяти, как поплавок в мутном болоте.
Данил. Даня.
Но Даней его назвать язык, разумеется, не повернется. Бежать бы мне...
— Перцовый баллончик, — смягчаюсь вместо этого. — Раз не узнал, значит, не часто на беззащитных нападаешь. Это внушает оптимизм.
— Ни хрена себе беззащитных! Вообще, когда в следующий раз решу кого-нибудь изнасиловать, надену противогаз! — зло выдает он.
Представляю его в обмундировании и смеюсь, что не слишком уместно в данной ситуации. Наверное. Ему больно, а я тут рядом ухахатываюсь.
— У нас в селе наконец-то завелся маньяк? Круть. Ладно, давай помогу. Да не три ты! Усугубляешь ведь. Промыть надо. Садись.
— Что-то нет у меня к тебе доверия. Не знаешь почему?
— У тебя выхода нет. — Склоняю голову набок, рассматривая его ботинки, в которых, наверное, ужасно жарко сейчас. Штаны заляпаны грязью настолько, что колом стоят от колен и ниже. Майка пропитана потом. Бедолага. — Не волнуйся, не первый раз буду промывать глаза.
— Я так понимаю, что в селе маньяк уже и до меня имелся. — Данил садится прямо на раскаленную сухую землю. Впрочем, его одежде уже ничего не поможет. — И многих вы, леди, ослепили?
— А нечего лезть.
Я устраиваюсь рядом, достаю салфетки, термос с молоком, воду.
— А шорт подлиннее у тебя нет? Авось пореже придется мужиков калечить.
— Нет, — отвечаю. — Вообще-то я имею право одеваться, как хочу. Наклони голову.
Промываю ему глаза сначала водой, потом молоком.
— Это что? — Он вырывается.
— Первая помощь. До скорой ты не дозвонишься. А если даже чудом и дозвонился бы, то приедет она часа через три. И то придется соврать, что ногу оторвало. Над раздражением глаз все только поржут.
Он нехотя слушается. Густой запах кожи и пота ударяет в нос, когда я наклоняюсь. Взрослый, мужской. Становится некомфортно находиться так близко, особенно когда здоровенная лапища Данила падает мне на поясницу.