Лиза приблизилась, хотела сказать что-то успокаивающее, но только успела произнести:
— Ты…
Алик ухватил её за руку, потянул вниз.
— Садись. Лизбет, ну садись, — произнёс чуть ли не умоляюще, с надеждой заглянул в глаза. — Пожалуйста. Мне надо, чтобы кто-то рядом был. Ну, вот такой я.
15. Глава 15
— Да что у тебя случилось-то? — растерянно пробормотала Лиза, всё-таки опускаясь на кровать.
— Ну я же сказал, — повторил Пожарский, — бросили меня. Бросили, понимаешь? — А потом неожиданно наклонился набок, прилёг, устроил голову у неё на коленях. — Но хорошо хоть ты у меня есть. — Он немного повернулся, прикоснулся губами к Лизиной ноге, аккуратно чмокнул, протянул умилённо: — Ли-избет. — И опять шмыгнул носом, словно маленький обиженный мальчик.
Она не удержалась, коснулась рукой его волос, провела. Алик громко выдохнул, сглотнул и снова пожаловался, насупленно и возмущённо:
— Даже не бросили, просто послали. — Не стесняясь, пояснил куда. — А главное, без повода, просто так. Типа трахаться с тобой хорошо, но это ничего не значит. «Для меня есть вещи поважнее», — скривив рот, процитировал он пренебрежительно, хмыкнул, добавил от себя: — Ну надо же! А раньше почему-то наоборот было. Раньше — лишь бы потрахаться, а остальное — хрень, ничего не значит.
— «От меня ничего не зависело. Так сложилось», — снова процитировал Пожарский чьи-то слова, скорчил дурацкую физиономию. — Сучка, — заключил не слишком решительно, и вдруг резко сел, придвинулся рывком, упёрся подбородком в Лизино плечо.
— Лизбет, вот скажи, чего вам всем не так-то? Почему вы меня не любите? В штаны с радостью лезете, ноги раздвигаете, и просить не надо. А не любите. — На её бедро легла горячая ладонь, пальцы чуть сжались, обхватывая изгиб коленки, голос стал томно-вкрадчивым. — Ты ведь тоже хочешь, да? Просто ломаешься. Вы ж не можете, чтоб не ломаться. Типа гордость, бла-бла-бла, «янетакая». А сами так и мечтаете, чтобы вас поскорее зажали. И вдули, да пожёстче. И чтоб без фигни всякой. Ласки там, нежность. Нагнули и сразу поимели. — Пальцы ослабили хватку, и ладонь медленно заскользила вверх по ноге, в интонациях явственней обозначилась презрительная циничность. — Нахрена вам любовь? Лишь бы трахали, почаще да побольше. Тогда вы сами собачками следом бегаете. Да? Ну признайся уже.