Тарелл… Ощущение его оболочки умиротворяло, заставляло почувствовать волны тепла, устремлявшиеся к спине, ногам, в живот. Грудь наполнилась кислородом, хотелось дышать и дышать, наслаждаться жизнью и близостью альфы канов. Я едва сдержалась от того, чтобы окликнуть его.
Нахлынули воспоминания… Тарелл обнимает ненавязчиво, ласково… поглаживает спину… Моя голова на его плече, взгляд невольно задерживается на груди альфы, похожей на два гигантских бронзовых щита, то предельно выдвигающихся вперед, то втягивающихся назад…
Его слова перед уходом…
«Сейчас даже лесные мстители выглядят привлекательней…» Мурлыкающие нотки в голосе – чистые, звонкие, ласкающие слух.
– Заходите! – вторгся в мои грезы резковатый голос Сарева, резким движением отворившего дверь.
Комната напоминала скорее конференц–зал, нежели допросную, какими я воображала их по фильмам. Никаких бешено–ярких ламп, призванных выжигать роговицу подозреваемых, никаких зеркальных перегородок – информационная оболочка сразу подсказала бы. Только гигантский прямоугольный стол, за которым свободно разместилось бы человек тридцать, и стулья. Разве что окон не было.
Здесь… ждали почти все уже знакомые мне лица… И… Моррох. Взгляд метался от него к Тареллу. Альфа канов занимал короткую сторону прямоугольного стола, где хватило бы места для четырех–пяти человек средней комплекции.
Откинулся на спинку стула, по–йоговски водрузив правую ногу на бедро левой так, что стопа упиралась в живот. Я не уставала поражаться гибкости, ловкости, бесшумности, какие невозможно ожидать от столь крепко сбитого мужчины. Губы еле сдерживала от улыбки. Глубокие синие глаза Тарелла засияли, встретившись с моими, уголки рта приподнялись, как обычно, придав лицу знакомое выражение довольного кота.
Полицейским удалось одеть альфу канов – на нем красовалось бесформенное синее трико, скорее напоминавшее шаровары, приспущенные до лобка. Несколько черных кудряшек непристойно торчали над резинкой.
По правую руку Тарелла, за длинной стороной стола сидели Ал и Беарн. Медведь, как и людоед, наверняка перевоплощавшийся для битвы, облачился полностью – в мешковатую футболку и такие же треники. Одежда Ала изрядно пострадала – джинсы были исполосованы так, словно десятки кошек, ополоумев, скатывались по ткани, зацепившись когтями. Рукав майки – оторван с мясом, захватив кусок ткани с переда, приоткрыв грудную мышцу. Цвет зеленой футболки угадывался исключительно по тонкой полоске на вороте, не окрашенной в буро–алые разводы. Основная ее часть напоминала кусок холста, на который ребенок случайно уронил краски, как следует потоптался для пущего удовольствия и еще руками поелозил.