Я сделала робкую попытку отодвинуться, но Клим, сжав губы, подтянул меня теперь уже за шлем, и принялся его застегивать.
— Ты поедешь со мной на мотоцикле. Вариантов два. Первый. Ты садишься на него добровольно, и я обещаю, что ты доедешь с комфортом. Второй. Мы возвращаемся в клуб, и я прошу моего друга Мастера Дениса испытать на тебе искусство шибари без логического оргазма в конце. Я просто закину тебя связанную поперек моих коленей и отвезу домой.
— Это насильное ограничение воли человека.
Теперь уже он склонил голову набок. На его лице играла улыбка и выражение было такое, словно он хотел сказать: «Испытай меня».
— Садись, Ника. Есть два правила. Можешь не кричать и не пытаться говорить мне что-то, вряд ли я тебя услышу. Но можешь попытаться, если возникнет острая необходимость. Второе. Ты прижимаешься ко мне максимально, обнимаешь за талию и не корчишь из себя героиню или недоступную институтку. Безопасность превыше всего. На каждом повороте, если наклоняюсь я, ты наклоняешься вместе со мной. Представь себе, что наши тела слеплены. Уловила?
— Да, Мастер, — язвительно ответила я, закатывая глаза. Клим усмехнулся.
— Да, паддл точно лишним не будет, — произнес он, но в шлеме я слышала его приглушенно. Может, он и что другое сказал, но я этого уже не узнаю. — Куда ехать?
Я устроилась за спиной Клима и назвала адрес. Не так близко, судя по всему, я села, потому что он подхватил меня за колени и резко дернул к себе так, что я буквально впечаталась в его спину. Поймал мои руки и обвил их вокруг своей талии, позволяя прикасаться к твердому животу. Я старалась, чтобы мои ладони не облизывали его кубики, старалась держать их на расстоянии, несмотря на то, что внутри Клима, судя по всему, был встроен магнит для моих шаловливых пальцев.
Мы выехали со двора на широкую дорогу. Ночью, понятное дело, движение в городе немного меньше, а потому на полупустой дороге Клим начал разгоняться. Потом, видимо, вспомнив, что он не один на мотоцикле, немного сбавил скорость. В какой-то момент он положил руку на мои ладони и придавил их к своему животу. Мне хотелось поерзать и отодвинуться от него. Нет, не потому что неприятно было его касаться. Наоборот, было слишком приятно, и это настораживало. Мне приходилось усилием воли напоминать себе, что у меня есть Дима, и вообще-то я люблю его.