Дыхание буквально выбило из груди от
пронёсшихся в голове воспоминаний случившегося. Ноги тут же
подкосились и я рухнул на четвереньки, хватая ртом жаркий, полный
влаги воздух чужого мира. Голые колени больно врезались в землю.
Над головой простиралось небо с редкими облаками, а вокруг стояла
тишина. Лишь неясные и неразличимы звуки доносились со стороны
вздымающейся позади стены леса.
Осознание того, что всё случившееся не было
ни сном, ни бредом – шокировало разум и парализовало конечности.
Страх, беспомощность и отрицание, смешавшись в коктейль, сковали
мысли. Но тут, со стороны воды послышался всплеск. Короткий, но на
удивление громкий в стоявшей вокруг тишине.
Ужас, порождённый этим звуком и тем, что за
ним могло скрываться, разом смыл всё оцепенение. Бежать! Так
быстро, как только возможно! Я сорвался в сторону леса – подальше
от воды и жутких воспоминаний. Нёсся так быстро, как только мог,
наверняка, увидь меня в тот момент тренер, не задумываясь отправил
бы ещё и в спринте побороться за медаль.
Не заметил, как добрался до лесной кромки,
оказавшись в тени густых зарослей. И продолжил бежать, даже
несмотря на то, что глаза не успели привыкнуть к окружающему мраку.
Тропическая листва над головой с трудом пропускала свет. Правда,
путь мой вскоре был прерван вполне банальной причиной. Сложно
ожидать от непролазных джунглей хоть какой-то схожести с городским
парком. А потому нет ничего удивительного в том, что я споткнулся о
какой-то корень, что выпирал из земли на краю оврага, заросшего
зеленью. Результатом последовавшего за этим короткого полёта было
жёсткое приземление в кустах на дне ямы. Резкая боль по всему телу
заставила вскрикнуть, а из глаз брызнули слёзы. Казалось, даже
сознание на краткий миг покинуло меня.
Я не запомнил, как выбирался из объятий
изломанных веток. Малейшее шевеление давалось с трудом. А
прочистившийся после падения разум отнюдь не торопился подталкивать
тело к каким-либо активным действиям. Я просто не представлял, что
делать. По ощущениям изодрана была вся кожа и даже во рту
чувствовался привкус крови. Каждое движение вызывало тихие –
кричать просто не было сил – маты, вперемешку с шипением. По лицу
катились слёзы изрядно разбавленные кровью. Да, я плакал, но
никогда не считал слёзы слабостью недостойной мужчины. Гораздо хуже
сдерживать необходимую организму реакцию, боясь, как последний
трус, чужого мнения.