Перед входом меня развязали, а затем занесли
внутрь тёмного помещения. И почти всё его невеликое пространство
занимала клетка. В которой меня и оставили. Дверь в неё не стали
закрывать, как я думал по началу. Вместо этого шаман подошёл к
единственной полке в помещении, которая располагалась у входа и
взял с неё глиняную чашу, больше на ней всё равно ничего не было.
Затем он сел по-турецки в проёме двери клетки и что-то сказал
стоявшим рядом соплеменникам. Те после этого тут же вышли. А
колдун, глаза которого вновь наполнились зелёным светом, уставился
на меня. Говорить что-либо не было смысла, оставалось лишь молчать.
Снимать оцепенение с меня не стали, а значит и сделать я тоже
ничего не мог. Единственное, что мне было доступно – наблюдение…
Чёрт-чёрт-чёрт!
Со моего положения – лёжа на боку – было
видно, как шаман поставил чашу на скрещенные ноги и достал из неё
небольшой камень. Взял его в левую лапу, правую вытянул перед
собой. Закрыл глаза. А после – запел. Хрипло, но ритмично. За
каждым звуком, исторгаемым его горлом словно стояла некая сила
постепенно заполнявшая собой окружающее пространство. И она
набирала мощь. Постепенно энергия, как-будто обретя вектор,
стянулась и закрутилась вокруг незанятой лапы и стала, наконец,
видна. Знакомое зелёное марево, что до этого сопровождало все
виденные до этого колдунства в его исполнении. Оно вихрилось,
становясь всё ярче и ярче в такт песни, набравшей жути. Пока в одно
мгновенье оно не втянулось в засиявшие когти крысоморфа.
На мгновение показалось, что шаман затих –
настолько звенящей была опустившаяся тишина. Но затем удалось
различить шёпот, довольно скоро окрепший, правда, несмотря на это
оставшийся довольно тихим. Теперь голос звучал гораздо мягче и
глубже. Вот колдун, не прекращая напева, правой лапой начал чертить
в воздухе перед собой сложную фигуру. За движением сложенных в
щепоть когтей следовала светящаяся линия, а по окончании
непрерывного движения, она сложилась в символ. Тот секунду повисел
в пространстве и повинуясь взмаху когтей заклинателя направился к
камню. После чего без следа втянулся в него. За первым последовал
второй, за ним третий и так далее. Пока не набралось семнадцать
штук. Когда последний из них впитался в камень – он мягко
засветился. Крысоморф положил его обратно в чашу и открыв глаза,
вновь посмотрел на меня.