– Ты пропустила лекции, – сообщила я
очевидное.
– Плевать, – фыркнула Лина.
Пристыдить ее было нечем. Несмотря на
то, что она прогуливала половину занятий, сессии сдавала в срок и
на «отлично», а я зубрила с утра до вечера и перебивалась с тройки
на тройку.
Лина достала из пакета вино. Сняла
шлепанец и, приложив к стене, стукнула по нему дном бутылки.
Подаренный мною штопор сиротливо пылился около мойки, в
нераспечатанной коробочке с бантиком. Блондин посмотрел на Лину с
тапкой и бутылкой, потом на штопор и насмешливо приподнял бровь.
Значит, Юра… Правильные черты лица, четко очерченные губы и
совершенно невероятные глаза. Светло-серые, серебристые, словно
подтаявшие жемчужины, с очень темным ободком по краю. Ни разу таких
не видела… Жемчужины дрогнули и вопросительно уставились на меня. Я
схватила тряпку и тщательно протерла стол. И вовсе не потому, что у
меня горели уши! Просто мамино воспитание время от времени дает о
себе знать. Хотя до ее маниакального стремления к порядку мне
далеко. Ни за что не стану пылесосить по три раза на дню,
складывать полотенца ровными стопочками и гладить джинсы. К тому же
теперь я их не ношу.
С нескольких ударов пробка
вышла, Лина поставила на стол два бокала.
– Я тебя провожу, – заявила она
блондину, особо не церемонясь.
Тот не стал спорить. Оба исчезли в
коридоре, тихо переговариваясь.
Дверь шумно захлопнулась, щелкнул
замок. На кухню вернулась Лина, напевая песенку хомячков себе под
нос. «Тиру туту туру тутуту…» Она улыбнулась и застегнула
пропущенные пуговицы, из-за чего рубашка стала совсем в обтяжку.
Теперь ее фигура казалась не стройной, а чрезмерно худой. В
прищуренных глазах была заметна усталость. Видимо, ночь выдалась
бурной.
– Выпроводила, – доложила она, словно
мне следовало заподозрить, что блондин никуда не ушел, а спрятался
в ванной и следит за нами.
– Молодец, – пробубнила я, поздно
сообразив, какой у меня получился недовольный тон.
– Что-то не так? – Лина замерла с
разделочной доской в руках.
– Зачем тебе их столько? – не
выдержала я.
Она пожала плечами, взяла нож –
единственный в доме, с блестящей розовой рукоятью – и принялась
нарезать сыр кубиками. Крупными неровными кубиками. Чего я к ней
лезу? Не хватало еще нотации читать. Сама ненавижу, когда мне
указывают, как жить.