Шаги. Чьи-то шаги снаружи. Я отчетливо
их слышала, и они приближались. Мягкие и частые, словно существо за
дверью передвигалось на маленьких пушистых лапах. Оно подошло
вплотную к двери и остановилось, накрыв свет на пороге темным
силуэтом. Крайняя банка вздрогнула и лопнула. Я завизжала, та
улыбнулась изогнутой трещиной и рухнула вниз. Звук падения
растворился в ужасающем грохоте, будто с неба свалился рояль или
грузовик с барабанами, под дверью метнулись тени. Полный
быдыщ!
Шум стих внезапно, кладовка
погрузилась в тишину. Кто-то уверенно подошел к двери, ручка
зашевелилась и провернулась с тонким скрипом. Я съежилась. Желудок
скрутило в тугой комок, бок заныл, предлагая мне кое о чем
вспомнить. Точно, нож с розовой рукоятью! Но я жива, и для «того
света» обстановка вокруг нелепая. Это сон?
– Кто там?! – пискнула я, подбадривая
себя собственным голосом, высунулась из кладовки и…
И окончательно убедилась, что сплю!
Передо мной был гигантский зал. Точнее бескрайний, так как
противоположный конец окутывала тьма, и о его истинных размерах
можно было только догадываться. На месте потолка зияла черная дыра,
паркет клубился дымом. В воздухе парили книги, игрушки, альбомы,
карандаши и всякая ерунда. Они ныряли в дым, взмывали к потолку,
вращались и плевать хотели на законы физики. Я попятилась, выставив
назад руку, чтобы нащупать дверь и выбежать. Там ее не было. Ни
двери, ни стены. Только зал, все тот же зал. Мамочка… Впрочем, это
же сон. Жаль, что жуткий. Нет бы что-нибудь хорошее
приснилось.
На меня плыла тряпичная кукла с
зелеными кудрявыми хвостиками. На ее плоском бледном лице застыло
мстительное выражение, глазки-пуговки злобно поблескивали. Меня
словно холодной водой окатило. Это же моя игрушка… Старая любимая
кукла, которую я зашвырнула в шкаф, получив на день рождения
новенькую милую Барби с длинными шелковистыми волосами. Я испуганно
отмахнулась, по затылку скользнуло что-то легкое. Развернувшись, я
поймала тетрадку, исписанную мелким почерком. Мой дневник,
брошенный на середине. Мама нашла его в тайнике под кроватью,
прочитала и закатила грандиозный скандал, называя меня
неблагодарной. Больше я дневников не вела.
Тишина сгустилась, сквозь нее
прорвался тоненький мелодичный писк. Песенка двигалась по кругу и
становилась все громче, мелодия казалась смутно знакомой. Из дыма
вынырнула музыкальная открытка с нарисованным замком. Надо же… Я
совсем о ней забыла, а в детстве часами слушала механические трели,
пока она не сломалась.