— Ты злишься потому, что мы не хотим сделать тебя одной из нас. Смирись с этим, убогая. Максимум, на что ты можешь рассчитывать в будущем, — это стать прислугой на наших вечеринках. Будешь убирать мусор, пока мы веселимся, и говорить спасибо, что позволили прикоснуться к своему миру, — вижу, как в ее глазах вспыхивает злость. — Это все, на что ты можешь надеяться, — перехватываю ее руки, которыми она снова лупит по мне. — И не смей меня трогать. Никогда, — отпускаю тонкие запястья и отхожу в сторону.
Мышь срывается с места и громко хлопает дверью своей спальни, оставляя после себя аромат цитрусов и морской соли. А я ловлю себя на том, что пытаюсь поглубже затянуться им.
Стефания
— Вот мы и дома! — слышу мамин голос. — Дети! — кричит она, а я морщусь от ее лицемерия.
Три дня их не было. Три кошмарных и бесконечно длинных дня, за которые она не то что ни разу не позвонила узнать, как я тут, но даже не удосужилась отправить мне сообщение о том, что они улетели.
Мне приходилось днем убегать из дома и бродить по городу, лишь бы не сталкиваться лицом к лицу со сводным и его дружками-дегенератами.
А ночами я сидела в комнате, слушая, как они развлекаются в саду, не просто выпивая и веселясь, но, кажется, трахаясь на каждой поверхности в нашем доме.
Если в первую ночь мне казалось, что Тимур устроил в особняке Содом и Гоморру, то я ошибалась, потому что на вторую ночь тут, похоже, оказалась вся золотая молодежь города, и веселились они ровно двое суток.
А сегодня… Я не знаю, успел ли сводный вызвать клининг, потому что если он оставил все в таком же виде, как накануне, то вряд ли кто-то позволит ему в следующий раз привести в дом друзей.
— Дети! — разносится по дому голос Алекса.
Тогда мне приходится подняться с кровати и выйти из своего убежища.
Подхожу к лестнице и понимаю, что дома идеальный порядок.
Когда этот мерзавец успел устранить следы своего веселья?
Мама и Алекс стоят посреди гостиной. Оба довольные и загорелые. Мимо них проходит охранник с чемоданами и скрывается в хозяйской спальне, что находится напротив кабинета Алекса.
— Привет, — я спускаюсь по лестнице, на самом деле не имея совершенно никакого желания общаться с родительницей.
— Где Тимур? — грозно спрашивает отчим.
В ответ я могу лишь пожать плечами, потому что понятия не имею, где этот мерзавец находится. Но судя по стонам, что доносились через стенку, разделяющую наши спальни, до самого утра он издевался над какой-то несчастной. Потому что так орать, как она, можно только от ужаса и боли.