Ито вновь хохотнул.
— Отложилось только в голове, что
очень вкусная еда здесь. Я бы пропустил это мимо ушей и забыл бы,
но сегодня меня направили подготовить материал про один случай
дзёхацу — бесследное исчезновение одного парня из жизни своей семьи
по собственной воле. Загадочный случай на самом деле. Но это не
важно сейчас. Так вот. Я сделал фотографии, взял пару интервью. И
решил пройтись — у меня осталось в запасе еще немного времени, а в
офис возвращаться не хотелось. Да и репортаж получился тяжелым,
хотелось развеяться. Тем более такая погода!
Он мечтательно глянул в окно.
— И тут, проходя мимо, я увидел этот
самый «Красный фонарь», про который говорил мне Рю. И вспомнил наш
недавний разговор. Заинтересовавшись, я решил зайти, больше из
любопытства конечно, но перекусить тоже хотелось, — журналист
виновато улыбнулся. — Вы уж извините меня за прямоту, но ничего
сверхъестественного я не ожидал. Все-таки обычная закусочная, еда
для простых людей. Ожидать чего-то необычного было бы глупо. Но тут
мне подают… Фудзи!
Ито кивнул на пустую тарелку.
— Знаете, это как вспышка
воспоминаний. Один взгляд, одно мгновение — и я уже у себя в
детстве.
Ито замолчал, глубоко задумавшись.
Тон голоса его, из звонкого, веселого, вдруг стал напряженным и
задумчивым.
— У меня отец рыбаком был, всю жизнь
на катере проработал, по две смены брал, только чтобы меня выучить
в институте и дорогу в большую жизнь дать. Говорил, что образование
очень важно, оно поможет мне выбраться в люди. И мы часто семьей
сушими ели, из той рыбы, которую он ловил — он брал под зарплату.
Но не из дорогой рыбы сушими, нет. Она нам не полагалась. Потому
что вся шла на продажу. А из простой — лещ, скумбрия, иногда
кальмар. И этот вкус, он знаком мне с детства, неотрывно с ним
связан. Моно сказать, даже приятней, чем что-то дорогое и
экзотическое.
Ито вновь замолчал. Левый уголок рта
был по-прежнему неподвижен, а вот правый едва заметно дрожал.
— А еще мы некоторое время жили в
префектуре Яманаси. И каждое утро, отправляясь в школу, я наблюдал
гору Фудзи с западной ее части. Шел и смотрел. И думал о разном. О
том, насколько же мы суетливы по сравнению с этой горой. Вот она
стоит тысячи лет и еще столько простоит, а сколько за это время
поколений людей смениться? Сколько мимо нее школьников пройдет,
сколько рабочих, сколько стариков? Про некоторых и забудут вовсе, и
имена их сотрутся. А Фудзияма будет стоять.