Любимое дело успокоило. Из чересседельной сумки был вытащен флакончик с бледно-сиреневой жидкостью. Откупорив его, ведьма несколько раз обошла вокруг коня, поводя в воздухе рукой с открытой склянкой. На приторно-сладковатый запах из склянки быстро откликнулись – вскоре вокруг Йеры закружились пёстрым роем, будто насекомые, крошечные человечки ростом с палец, с огромными стрекозьими крылышками, нагие, но покрытые короткими разноцветными волосинками. Они садились на руки, плечи, голову, на седло и гриву коня. Конь недовольно фыркал, но терпел – хозяйка не любила, когда прерывались ее ритуалы.
– Где-то неподалеку, – тихо произнесла Йера, ни к кому особенно не обращаясь, – убегает и скрывается человек. Мужчина, молодой, пеший, одинокий. Луф… то есть не владеет Даром. Найдите его и скажите мне – где искать, как выглядит. Когда человек будет в моих руках, вы получите остальной запах.
Договорив, колдунья закрыла флакон плотной пробкой и убрала в сумку. Существа ещё покружили над головой, а затем разлетелись врассыпную.
Замок внушительной каменной массой возвышался на горе. Йан прищурился, вглядываясь в него: жилой или оборонный? Судя по башенкам и декоративным шпилям – жилой, местного рыцаря-господина; небось, женился и осел на выданной королем земле. Над замком картинно громоздились грозовые тучи, навевая мысли о мокрой одежде и неуютной ночёвке в перспективе.
Йан ностальгически вздохнул: каменные стены замка напомнили родной универсум. Мощно, надежно, а если затопить камин – ещё и тепло.
– А почему бы мне не переночевать сегодня в замке? – спросил Йан у придорожного кустика. – Все мы созданья Вершителя, и все имеем право, Им положенное, в теплых постелях переночевать.
Кустик, ободранный лошадьми и ощипанный козами, скорбно помахал огрызками ветвей, знаменуя некоторое неравенство божьих созданий в сотворенном им мире. Йан оглядел себя: студенческая ряса вся в дорожной пыли и сомнительных пятнах, подол обмахрился. Необходимость удирать от гвардейцев через кустарник и болотце также не украсила одеяние. Просто так его, конечно, не пустят даже в хлев, а о мягкой постели с периной не стоило и мечтать.
– Но человека, как говорили древние букколийцы, отличает мысль глубокая, боговдохновенная, – наставительно сказал Йан, и, покинув понурое растение, свернул с тракта на проселочную дорогу, ведущую к замку. Уж чего-чего, а мыслей у него наверняка побольше, чем у всей королевской гвардии вместе взятой. Взять хотя бы его диспут по «Благословенным тезисам»…