— Я ничего такого и не думала.
— Men förgäves. Det skulle vara värt det****.
Вера смущенно улыбается, а я «перевожу» свои слова:
— Прости, все время забываю, что ты не знаешь шведского. — Нет, я это прекрасно помню и нагло пользуюсь. — Я сказал, что тебе не о чем волноваться.
— Интересный язык, — говорит Вера, протягивая мне свою одежду. Интересный — не то слово.
— Согласен. Спускайся вниз, я закину вещи сушиться и попрошу принести тебе чай.
— Я думала, чтобы согреться, в Швеции пьют Глёгг.
— А ты подготовилась.
— Я же должна понимать, с кем буду работать.
Я понижаю голос и с абсолютно серьезным лицом произношу:
— Не надо понимать, Вера. Просто прими и смирись.
Выражение ее лица тоже становится серьезным.
— Что это должно значить?
— Не обращай внимания, — снова говорю бодрым голосом, вводя Веру в ступор переменами с своем поведении. — Я пошутил.
— А, ладно, — произносит она таким тоном, будто пытается понять меня или уловить, что со мной не так.
А со мной все не так. Начиная от ненависти к отцу и заканчивая желанием трахнуть женщину, старше меня самого на двенадцать лет. Но зачем ей знать все подробности, кроме последней? Я снова начинаю раздражаться, потому что Вера пытается влезть в мой мозг и просканировать его. Я вижу это по ее пронзительному взгляду и тому, как она склонила голову набок, словно рассматривает забавного зверька.
Раздражаясь, я отступаю от двери, снова пропуская Веру вперед.
— Проходи в кабинет, я сейчас.
Как только ее красивая задница спускается вниз, я, сделав глубокий вдох, отправляюсь следом.
— Где прачечная? — спрашиваю проходящую мимо Татьяну, когда захожу в столовую.
— Давайте я постираю.
— Это надо только высушить. Я сам справлюсь. Так куда мне?
— А… — она зависает на мгновение, а потом начинает тараторить на русском.
— Я не понимаю. — Ни черта вообще, ни слова.
— А, — снова тупит она. — Вторая дверь. Справа. За кухней. Андестенд?
Я широко улыбаюсь. Самый приятный человек в доме, эта Татьяна.
— Спасибо. Андестенд.
Разворачиваюсь и следую в указанном направлении. Захожу в прачечную, прикрыв за собой дверь. Быстро разбираюсь с машинками, у нас дома подобные, так что это несложно. Забрасываю в сушилку все, кроме трусиков Веры. Покрутив их в руках и попытавшись себя отговорить от глупостей, я сдаюсь и подношу их к носу, шумно втягиваю сладковатый запах и прикрываю глаза. Пиздец тебе, Порочный Ангел. Тебе и, кажется, мне.