Тацуя, опомнившись, быстро накрыл Аяко одеялом и тихо вышел из
комнаты.
— Все в порядке, Ито-сан, — сказал он консьержу. — Я ухожу.
Ито кивнул, все еще внимательно наблюдая за Тацуей:
— Хорошо. Надеюсь, с Хитани-сан все будет в порядке.
Тацуя захлопнул дверь и вместе с консьержем спустился на лифте
вниз.
Выйдя на улицу, Тацуя глубоко вздохнул. Прохладный ночной воздух
немного прояснил его мысли. Он чувствовал странную смесь эмоций:
облегчение оттого, что Аяко теперь в безопасности дома, смущение от
своих мыслей о ее ногах, и легкое разочарование, что не смог
провести с ней больше времени.
Тацуя еще раз поймал такси, на этот раз таксист был незнакомым и
молчаливым, и Тацуя отправился домой, размышляя о том, как сильно
изменилась его жизнь с появлением Аяко в команде. Он пытался
убедить себя, что его реакции на Аяко — просто результат усталости
и стресса. «Это просто проект так влияет на восприятие», — твердил
он себе, игнорируя учащенное сердцебиение при воспоминании о ее
спящем лице.
Подъезжая к своему дому, Тацуя вспомнил о записке и вдруг
испугался, что она может показаться слишком личной. Но было уже
поздно что-либо менять. Он решил, что завтра обязательно поговорит
с Аяко о необходимости более разумного графика работы. Он не мог
допустить, чтобы ее здоровье пострадало из-за этого проекта.
С этими мыслями он вошел в свою квартиру, чувствуя усталость, но
и странное воодушевление от предстоящего дня. Засыпая, Тацуя снова
вспомнил лицо спящей Аяко и тут же отогнал эту мысль. «Это все
усталость», — пробормотал он, проваливаясь в сон. Но даже во сне
образ Аяко не покидал его, оставляя после пробуждения странное
чувство тепла и смятения.
***
Серое небо нависло над традиционным японским кладбищем. Уйма
машин, часть из них с логотипом неопределенного злого духа
заполнили ближайшие улицы.
Десятилетняя Аяко, одетая в черное кимоно, стояла перед алтарем,
ее маленькие плечи дрожали от беззвучных рыданий. Рядом с ней стоял
ее отец, его лицо было маской скорби и растерянности.
Вокруг собрались члены клана, их шепот эхом разносился по
кладбищу. Аяко чувствовала на себе их взгляды — сочувствующие,
любопытные, а иногда и осуждающие.
Внезапно к ним подошла элегантная женщина средних лет — вторая
жена отца Аяко. Она положила руку на плечо мужа, словно утешая
его.