Каждый вздох — это ужаснейшая боль и кровавый
кашель, обзор сильно ограничен из-за повреждённого левого глаза,
слух так же подводит, подвижность же снижена до минимума, жжение же
от ожогов не даёт сосредоточиться на мыслях и цели даже на какие-то
жалкие пару секунд, а целиться и стрелять приходиться из левой
руки, хотя я правша…
Но
при всём этом, я готов к следующей битве — готов к сражению, на
кону которого будет всё так же будет моя жизнь, а потому, пускай
даже не в силах встать, продолжая сидеть, опираясь на коленку, и
имея в магазине всего лишь два патрона, я вновь держу на мушке
этого зазнавшегося хмыря.
—
Неужели, повреждения головы оказались столь сильными, что ты толком
не различаешься, что я говорю и делаю? — спросил он с интересом
осматривая меня.
—
А ты… К-ХА-К-ХА-А! -закашлялся я кровью, на мгновение перестав
вовсе видеть и слышать, — подойти и… кха… проверь…
—
Нет надобности, — снова отразилось на его лице отвращение, — твоя
исключительная спесь всё сама говорит за тебя.
И
когда он уже собирался продолжить, неожиданно позади меня
раздалось:
—
НАДО УХОДИТЬ!!! ГБР-овцы прорываются! Мы их не можем больше
сдерживать!
Хмырь прикрыл глаза, приподнял голову и
глубоко вдохнул, разведя в этот момент руки в стороны. А когда же
выдохнул, открыв глаза, сказал лишь:
—
Какая жалость. Впрочем, мне стоит быть чуть менее алчным. Тем
более, развлечение уже закончилось, и я убедился в истинности
своего предположения, — посмотрел он вновь на меня. — Ты поистине
удивительный случай. И поскольку ты заслужил свою свободу, не
согласишься ли ты посветить её служению великому мне? — протянул он
в мою сторону руку.
Утруждать его долгим ожиданием моего ответа я
не стал. К тому же подал его в максимально доходчивой и
недвусмысленной форме. Я харкнул слюнями вперемешку с кровью прямо
в него, но увы — этот плевок не долетел даже до его
ботинок.
Он
медленно перевёл взгляд с меня на харчок у его ног, и в этот момент
я впервые за всё время заметил, как он разозлился — его левый глаз
дёрнулся, руки сжались в кулаки, а на лице отразился нечеловеческий
гнев. И в эту секунду по всему моему и без того едва рабочему телу
пробежались мурашки.
Впрочем, благо это длилось всего секунду — а
уже после неё он взял себя в руки, вернув своё спокойствие
возрастного и мудрого мужчины.