— Мы безмерно счастливы знать, что
дар пришелся вам по душе, — с поклоном проговорил мой отец.
Наше показательное выступление
закончилось, церемониймейстер знаком попросил нас вернуться к шатру
и объявил новых дарителей. Опять какая-то драгоценность, уже даже
неинтересно.
А затем объявили еще одних
светлейших князей. Точнее, одного.
— Николай Владимирович
Юрьевский-Романовский с даром!
Я прислонился к опоре шатра,
внимательно наблюдая за человеком, вызывавшим у меня столько
подозрений. И действительно, слуги даже не внесли — выкатили на
тележке здоровенную коробку, на которую едва хватило оберточной
бумаги.
— Ваши императорские величества, —
поклонился потомок Александра Второго. — Этот дар может показаться
не таким ценным, как алмазы и драгоценные яйца. Но именно в нем
заключена душа России. Моя семья смиренно просит вас принять это
произведение искусства уральских мастеров…
С коробки сорвали бумагу, Юрьевский
потянул за ниточку, и стенки коробки упали, явив взгляду гостей
изящно вырезанную из цельного куска гранита вазу. Такими украшались
многие комнаты в Зимнем, их любили ставить в садах и
оранжереях.
— Мастера уральские, гранит
карельский, — гордо пояснил светлейший князь.
Это действительно была искусная
работа. Камень был опутал золотистыми веточками, на которых
красовались фигурки птиц. Глаза, клювы и элементы оперения были
украшены разноцветными камушками.
Но главным был именно гранит.
Карельский — как раз из тех мест, где были замечены Искажения.
Здоровенный кусок, размеров которого хватило бы, чтобы вызвать
аномалию.
— Приехали, Алексей Иоаннович.
Лаврентий заглушил мотор перед
невзрачным кирпичным забором. Это было тихое, если не сказать
глухое, место. Но живописное. Деревня Судаково, раскинувшаяся на
берегу озера с таким же названием, не больше полусотни домов. Минут
двадцать до Кексгольма на автомобиле.
— Выходим, — велел я Аграфене, и
помощница молча нажала на рычаг своей двери. — Времени мало.
Выбравшись, я огляделся. Тихая
улочка упиралась в озеро, откуда сейчас бодро топали два пацана с
удочками и небольшим ведерком. Видимо, рыбалка удалась. Сейчас я им
безумно завидовал, но меня ждали дела поважнее.
Нас с Феней интересовал дом номер
двадцать по Ямской улице. Тот самый, что спрятался за каменным
забором.
— Далеко же они забрались, — хмыкнул
я, отодвигая ветви сирени, чтобы разглядеть табличку. Из
прикрученного к воротам почтового ящика раздавалось низкое и
негостеприимное гудение. Кажется, осы решили свить там гнездо.