Утром вместо
привычных криков петухов и ласковых солнечных лучей меня разбудили
удары поварешки по котелку. Тут же пришло осознание, что я больше
не в Хамеле. Последние остатки сна вылетели из моей головы
моментально. Я подскочил с кровати и принялся одеваться.
Уже на выходе
из опочивальни меня поймал незнакомый служка. Он был младше меня
года на два. Он покосился на мой пояс и выпалил:
— Меня
приставили быть вашим сопровождающим, мастер!
— Зови меня
Стиг. А сопровождающим куда? — спросил я.
— А я
Тройден, мастер. Сначала мы должны посетить утреннюю молитву. Затем
прием пищи. Затем проповедь.
— Тройден,
еще что-нибудь я должен знать? И почему ты зовешь меня мастером,
будто я высокородный какой?
— Ну так у
вас меч и все такое. Служки вчера целый вечер судачили про
страшного молодого рыцаря, что пришел к прелату.
— Ладно,
веди.
Молитва
проводилась на первом этаже небольшой башни, что я видел ранее.
Собственно, как и у обычных людей. На первом этаже и подножия
расположились служки и храмовые миряне. На втором этаже я видел
множество вооруженных людей, а также парни более старшего возраста.
Ну а на третьем, готов биться об заклад, находятся жрецы и прочие
высокопоставленные люди. Иерархия в храме мне знакома.
У мирян
молитвы проходят так же. На верхнем этаже знать, на втором купцы и
прочие состоятельные люди, а первом крестьяне. Почему так, я не
знаю. Тетушка пыталась объяснить, но было видно, что она сама не
разбирается. Папа мне еще говорил, что его сестра, конечно, уважает
Святую, но лесных духов она уважает больше. Тогда я тоже не понял,
что он имеет ввиду.
В конце тихой
молитвы каждый осенил себя знаком Сарейтей – больше пальцы рук
скрещены, остальные растопырен в разные стороны. Получаются крылья,
ну или лосиные рога, как в шутку говорила моя тетка.
Затем мы
наконец пошли на завтрак. Я уже боялся, что тут едят один постный
рис, но как оказалось, и мяса хватало. Кроме Огненга, четвертого
дня пятидневной недели, тогда давали рыбу. Мой сопровождающий был
кладезем информации, при этом в своих объяснениях он не забывал
спешно поглощать свой завтрак.
И вот наконец
он повел меня на проповедь. Я бывал на них раньше, часто они
выглядели как пересказ новостей или обсуждение важной темы. Мне
даже было интересно, что жрецы приберегли для собственного
употребления. Уж не знаю откуда у меня такой цинизм разыгрался, при
том что, вероятно, я видел Святую Целесту лично.