Я пребывала в таком ошеломлении, что не успела увернуться, и губы лорда Эрика уверенно впились в мои. Поцелуй был горячим и настойчивым. Но недолгим.
— Вообще-то, в договоре подобного не прописано, — с опозданием возмутилась я и оттолкнула от себя обнаглевшего муженька.
— Позволяю вам подать на меня в суд, миледи. Если вам, конечно, не понравилось, — и в тени его капюшона я смогла рассмотреть ухмылку.
— Спасибо за подсказку, — процедила я. — Непременно ею воспользуюсь и обращусь в суд.
Дверь была тяжелой, но мне все равно удалось ею хлопнуть.
— Все хорошо, Машенька? — встретил меня Рудольф.
— Было, — ответила я, срывая с себя фату. — Ровно до того момента, как ваш лорд Эрик не полез ко мне с поцелуями.
— Ох, голубушка, вы уж простите ему эту вольность, — Рудольф молитвенно сложил руки. — Он не со зла.
Может, и не со зла, но наглости и самоуверенности ему не занимать.
— Я ведь уже свободна? — уточнила я сдержанно.
— Да, конечно, — закивал Рудольф. — Сейчас прямиком вас доставят в отель. Там вас уже ждет ужин и мягкая постель. Выспитесь, а утром отправитесь домой.
— Хорошо, — вздохнула я, — тогда поедем быстрее, пожалуйста. Я что-то и правда устала…
— Понимаю, голубушка, понимаю… Только… — и в руках Рудольфа оказался плотный шелковый платок. — Глазки снова придется завязать. Вы уж простите, Машенька, но так надо.
Я обреченно кивнула и повернулась к нему спиной.
Платок с глаз мне разрешили снять в карете на полпути к отелю. Да-да, я ехала в самой настоящей карете — огромной, снаружи украшенный золотыми завитушками, а внутри обитой синим бархатом. Такими же бархатными были и сидения, а еще милые подушечки с кисточками. Я приоткрыла шторку: мимо проплывал вечерний город. Его улицы с аккуратными домиками, брусчаткой и старинными фонарями напоминали историческую часть какой-нибудь Праги или Вены. Подумалось, что я бы не прочь была здесь и задержаться на денек, если бы не обстоятельства…
Внезапно карета чуть дернулась и будто провалилась в воздушную яму. Я уже испытывала подобное ощущение, когда была с завязанными глазами. Стук колес резко стих, но экипаж явно продолжал двигаться. Я снова выглянула в окно — и тотчас отпрянула от него. Мы летели. Не очень высоко, но летели. Фонари уже проносились на уровне моих глаз, а я могла заглянуть в окна второго и даже третьего этажа.