— У меня теперь будет шишка! — в глазах Гоши стоят слезы.
— Ты же сам виноват, — грозно шепчет Санча. — Делаешь вид, что
тебе больно, поднимаешь шум. Заткнись, не то хуже будет!
Но что может быть хуже? Он и так на дне.
Слышу Гошу не я один, вот только спины одноклассников, учителей
и родителей, сидящих на следующих рядах после моего, будто
закаменели. Здесь каждый дружит с головой и старается не привлекать
к себе внимание и проблемы. Вы думаете, родители не замечали синяки
на запястьях и на шее Гоши? Думаете, никто из учителей не обращал
внимания на его шишки и заляпанную мелом спину?
Классный руководитель делал вид, что все в порядке, и дети
просто играются. Ему так было удобно.
Школьный психолог делала вид, что все нормально, чтобы не
работать с обидчиком и жертвой всерьез.
Нет, родители Гоши пытались устраивать скандалы: его мать,
грозная и высокая женщина, залетала в кабинет директрисы,
устраивала разносы, но это ни к чему не приводило, кроме пары
нравоучений на тему «давайте жить дружно» от классного руководителя
и новой клички «Мамся», которая приклеилась к Гоше.
По-хорошему, им стоило снять побои и написать заявление в
полицию. А после — подать в суд. За моральный ущерб Гоша стал бы на
тридцать тысяч богаче, родители Санчи и Артема — на пятнадцать
тысяч беднее, и в головах этих не слишком одаренных людей появились
бы иные мысли, кроме как «молодец, сына, правильно ставишь себя».
Издеваться над человеком за пятнадцать тысяч никто бы не захотел, а
Гоше купили бы велосипед или гору конфет, смотря что он там
любит.
Но никто ничего не делал, поэтому подобные события стали
ежедневными. Гоша был мягкой губкой, которая впитывала побои,
унижения и все остальное, что на нее выливали.
Когда очередной Гошин взвизг звучит чересчур громко, я
оборачиваюсь.
— Санча, — тихо говорю. Тот настороже — слышит с первого
раза.
— Чего?
— Я хочу, чтобы вы прекратили.
— Ты че, Артур, вступаешься за этого клоуна? Че, типа не
нравится, че я делаю?
— Я хочу спокойно посмотреть концерт, — смотрю ему в глаза и
говорю чистую правду. — И ты мне мешаешь.
Санча испуганно отводит взгляд, а потом — озадаченно хмурится.
Похоже, он сам не понял, что его напугало.
Перевожу взгляд на Гошу.
— Иди к родителям.
Тот кивает, и бочком пятится, протискиваясь между сидением и
тощими коленками Артема, который даже не подумал убрать ноги.