Он посмотрел на меня, словно на пьяное видение, покачал головой и вышел из квартиры. Потом посмотрел еще раз, и перед тем, как я успел закрыть дверь, чтобы окончательно поверить в его уход, сказал:
– Какой же ты все-таки…
Последнего слова я уже не услышал, но его было легко угадать. Точнее, выбрать из нескольких возможных вариантов, если только он не придумал чего-то совсем неожиданного. В чем я сомневался.
Без него дышать стало свободнее, но в то же время я ощутил какую-то странную пустоту вокруг. Понял, что я один. Раньше я не понимал этого так явно, хоть и был, без всяких сомнений, один, и вряд ли в этом городе можно было найти кого-то одней меня. Раньше я был один потому, что не ощущал, что есть кто-то еще. Потому, что привык к тому, что со мной никого нет, даже если какой-то человек, или несколько человек, в данный момент времени находились, непроизвольно, по стечению обстоятельств, рядом. Сейчас же было по-другому. Сейчас я всей кожей, до надуманного жжения, знал, что вокруг меня, очень далеко, но есть люди. И все они должны быть гораздо ближе. Настолько, насколько это вообще возможно. Даже мой недавний гость и его жена. Даже те, про кого я не думал уже очень давно.
Я опять сел на свой стул на кухне и стал изучать гравюру, как будто видел ее впервые. Себастиан смотрел на Виолу, а та – куда-то в сторону, очевидно, высматривала герцога. Я спросил себя, как вышло так, что я купил ее именно сейчас. И почему так вышло. Раньше был просто пустой шуруп, а теперь на нем висит иллюстрация к пьесе, доказывающей чудеса и неожиданные благоприятные совпадения.
Но я не живу в комедии Шекспира, сказал я тихо, но отчетливо. И надеюсь, что живу не в трагедии.
Но ведь чудеса происходили. Маленькие, но в моем небольшом и ненасыщенном событиями мире все то, что по динамичности превосходило кормление уток в парке, было своего рода чудом. А как еще можно было назвать мои последние переживания, особенно после долгого времени без переживаний и эмоций в принципе. Только чудом. Чудом перерождения, или, еще лучше, воскресения. Теперь оставалось постараться не потерять это чудо.
В лесу тепло и спокойно. Никого нет, только деревья, поднимающиеся так высоко, что, кажется, будто они заканчиваются на небе и им совсем немного не хватает, чтобы коснуться солнца. Я иду между этими деревьями, уверенно и бесшумно, словно лесной житель, возвращающийся в свою нору. Примерно так оно и есть – я иду к шалашу.