Жизнь всегда бьёт меня в спину.
Теперь уже наверняка.
— Дядя пожарник, — услышал детский голос.
Хотелось поправить, сказать ребёнку, что пожарники — это насекомые. А мы — пожарные. Профессия. Дети так часто путают… Но не смог даже губ разомкнуть.
— Дядя, — настойчиво звала меня девочка.
Я собрал все силы и попытался разлепить веки, тяжесть которых показалась мне свинцовой. В глаза ударил свет, затем я заметил суетящихся вокруг людей. Их было много. Лица скрыты, взгляды полны безнадёги. Так смотрел я сам, когда тушил попавшую в аварию машину. Понимал, что всё равно не в силах хоть что-то спасти, но не отступал до последнего.
Тела я не ощущал, как и боли. Будто уже умер… Может, так оно и есть? Иначе почему я вижу ребёнка, на которого никто в операционной не обращает внимания? Девочка смотрела на меня и улыбалась.
— Дядя пожарник, с малышом всё в порядке, — сообщила она, и я узнал ребёнка.
Именно она подошла к зданию, когда я опустил по верёвке корзину с пострадавшим младенцем. И она утверждает, что девочку спасли. На душе стало легче, и я хотел закрыть глаза, чтобы уйти из этого мира, как снова услышал требовательное:
— Дядя пожарник! Будьте моим папой! Пожалуйста!
Я был удивлён. Папой? Я не мог быть ничьим папой. Не в этой жизни.
Впрочем, я одной ногой в могиле… Попытался сказать это, но осознал, что в горле что-то есть. Трубка?
— Моргните, если согласны, — тут же добавила девочка.
И я согласился. Какая разница? Пусть хоть на миг перед смертью кто-то назовёт меня папой. Даже если удочерения не состоится. Теперь всё это было не важно. Жизнь утекала из меня так быстро, что, опустив веки, я так и не смог их поднять.
Мне снилось безграничное море, в глубине которого медленно дефилировали огромные рыбины, а в синей вышине неба проплывали облака. Вокруг на миллионы километров не было ни души. Только я, раскинувшись «звездой», бесстрашно покачивался на волнах. А чего бояться? Я уже умер…
И тут услышал надрывный тоненький голосок. Кто-то пел. Наверное, это ангелы… М-да. Жаль, что в загробном мире нельзя попросить беруши.
— Это рай или ад? — прижав ладони к ушам, проворчал я. — Зуб даю, что последнее. Иначе зачем такие пытки?
— Не нравится — не слушай, — буркнул кто-то. — Будет мне тут неприкаянная душа приказывать!
— Душа? — Распахнув глаза, я резко сел, и нечто подо мною покачнулось.