- И что, Голицын вот так просто спустит попытку его убийства? –
скептически проговорил другой, по фамилии Кузнецов. – Не верю я в
то, что он решил соблюсти протокол. Наверняка в самолёте бомба!
- Надо проверить! – вскочил высокий, худой посол с тонкими
усиками и зализанными назад волосами. – И срочно!
- Уймитесь, товарищ Огарёв, - поморщился Никонов. – Если бомба
на борту и есть, мы её не найдём. Не в салон же её положили.
- Что тогда делать?! – вскинулся Огарёв. – Сидеть и ждать, пока
нас на куски разнесёт?!
- Надеяться, что Голицын всё же решил нас отпустить, -
рассудительно проговорил Марк Разумовский. – В принципе, наша
смерть ему ничего не даст. А так красивый жест сделал. На
будущее.
- На какое будущее? – спросил Никонов.
- На то, в котором он может передумать и наладить с нами
отношения.
- Это маловероятно.
- Я и не сказал, что так случится. А вы как считаете, товарищ
Сырмяжский?
Делегаты дружно уставились на меня.
- Полагаю, всё гораздо проще и сложнее одновременно, - ответил
я, переводя взгляд с одного пассажира на другого. – Нас долго
обрабатывали и наверняка минимум одного завербовали.
Эта мысль непременно придёт в голову службе безопасности
Юматова, и первый, кто её озвучит, будет вызывать наименьшее
подозрение. Особенно если это приближённый вождя, пользующийся его
доверием.
- Как это завербовали?! – возопил, тараща глаза, Огарёв. – Не
может быть!
- На самом деле, товарищ Сырмяжский прав, - после возникшей
паузы мрачно проговорил Никонов. – И это действительно объясняет
то, почему нас отпустили.
Все переглянулись.
- И кого вы подозреваете? – спросил меня Кузнецов.
- Никого. Любой может оказаться агентом Камнегорска.
- Даже вы?
- Исключать нельзя никого. Но с этим будет разбираться КГБ.
В салоне повисла гнетущая тишина. Радость от того, что мы живы и
летим домой, разом поутихла. Делегаты расселись по местам, стараясь
не глядеть друг на друга.
Этого я и добивался. Разговаривать с ними было опасно: я мог
выдать себя чем-нибудь. В молчании риски гораздо меньше.
Правда, через некоторое время пассажиры всё-таки возобновили
диалог. Но ко мне почти не обращались. Как-никак именно я
высказался на тему того, что среди нас предатель.
Я сидел, прокручивая в голове полученные от Голицына сведения –
не только о послах, но и устройстве политической жизни Старгорода.
Очевидно, там имелись наши агенты, периодически передававшие
информацию о коммуне.